Ранее общался, под микрофон и без него, с очень профессиональными журналистами из программы “Человек и закон”. Интересный разговор. Тема: о чем может свидетельствовать весьма странное похищение украинского авторитета Юрия Василенко в центре Москвы и как вообще сегодня поживает российская и международная организованная преступность.
Материал, как я и предполагал, в эфир не вышел. Поэтому некоторыми своими мыслями у меня есть право поделиться. Начнем с вопросов:
– Сегодня в России тюремное население уменьшилось до минимального значения за последние десятилетия. Хорошо это или плохо?
– Что сегодня в реальности представляет из себя российская организованная преступность? Как она изменилась?
Хотя само ее существование было признано у нас в стране только к концу восьмидесятых годов, в девяностых российским правоохранителям удалось совершить невероятное: не просто приостановить вполне понятный и закономерный рост организованной преступности у нас в стране, но и, вопреки всем социальным закономерностям, существенно ограничить ее в условиях трансформирующегося общества.
Хорошо помню удивление тогдашнего директора ФБР США Луиса Фри, когда в году 1994-м, во время дружеской беседы заместитель министра внутренних дел России Михаил Егоров, руководивший главком по борьбе с организованной преступностью, делясь реальной статистикой, потряс гостя, приехавшего учить нас “бороться с мафией”, информацией: “Количество всех ОПГ России равно количеству банд только в одном Чикаго”. Произошло это потому, что совершенно невероятным образом в нашей стране удалось сформировать систему борьбы с ней.
За каждым из свершений стоят люди. Прежде всего обязан назвать человека, чей вклад как в целом в современную историю России, так и в организацию борьбы с бандитизмом, совершенно незаслуженно забыт: первый в истории этого органа секретарь Совета безопасности России Юрий Владимирович Скоков.
В ряду его спасительных для нашей страны деяний особое место занимает продвижение невероятными усилиями, преодолевая немыслимое сопротивление многих тогдашних политиков и правозащитников, решения о создании системы по борьбе с организованной преступностью. Сформированные тогда РУБОПы просуществовали с 1993 по 2001 годы. Когда многое распадалось и разваливалось, небольшая группа людей в МВД России решила идти единственно возможным путем, создать нечто новое и эффективное. И, прежде всего, они провели огромную аналитическую работу.
Всего несколько тогда молодых людей, ставших потом легендарными милицейскими генералами, о каждом из которых можно рассказывать отдельно, часами сидели за историческими документами и аналитическими обзорами, анализируя все когда-нибудь использованные в мире варианты борьбы с бандитизмом и преступлениями, осуществляемыми организованными преступными группами.
Причем анализировался и опыт весьма неоднозначных режимов и государств. Отдельно изучались методы противодействия организованных групп правоохранительным органам. Помню, что тогда, с огромным интересом и пользой для себя, прочитал и такой материал, как инструкцию УНА-УНСО по методике выявления агентов НКВД. Необходимо было в кратчайшие сроки создать современную и эффективную систему, работающую по новым принципам.
Профессионалы уголовного розыска работают “от преступления”. Телезрители популярных милицейских сериалов хорошо помнят, что почти каждая многочисленных серий начинается со слов дежурного: “А у нас убийство”. Противостояние же организованной преступности необходимо вести “от среды” – очень специфическое явление, многочисленные связи, велика латентность, лидеры сами, чаще всего, в конкретных преступлениях участия не принимают и т.п.
В итоге стало ясно следующее: эффективную борьбу с организованной преступностью могут вести только специализированные подразделения, обладающие специально подготовленными кадрами, особыми правами, собственной структурой и технологией работы. Мировая практика свидетельствовала, что оптимальная структура должна быть следующей:
1. Подразделение анализа и прогнозирования, причем не менее сорока процентов сотрудников должно заниматься только аналитической работой.
2. Оперативные подразделения из числа наиболее подготовленных сотрудников, включая негласный состав, занимающийся внедрением.
3. Собственная силовая структура (спецназ), способный осуществлять широкий спектр различных силовых операций.
4. Специализированное следствие, сотрудники которого имели бы особый порядок защиты и опыт расследования такого рода, обычно многоэпизодных, дел.
5. Специализированный суд, так с дополнительной подготовкой судей и их защитой.
Поддержав инициативу представителей МВД России, секретарь Совета безопасности России Юрий Скоков с коллегами начал невероятную и почти безнадежную борьбу. Прежде всего, всех инициаторов идеи немедленно обвинили в попытках “задушить” только что обретенную свободу и демократию, со всеми вытекающими последствиями. О перепетиях тогдашней увлекательнейшей бюрократической борьбы можно было снять отдельный захватывающий телесериал.
Специализированный “антимафиозный” суд отвергли сразу. Разрушили и принцип специализированного следствия. К счастью многое из остального удалось отстоять. У меня тогда возникло ощущение, что у некоторых из тогдашних руководителей просто сработал принцип самосохранения – они поняли, что еще немного, и бандиты придут и к ним.
Долго представители МВД России сражались за принцип экстерриториальности (тогда органы внутренних дел по ряду параметров имели двойное – федерально-региональное подчинение): не смотря на невероятное противодействие ряда чиновников удалось добиться, что РУБОПы имеют только федеральное подчинение и не зависимы от местных тогдашних “князей”. А сколько сил и здоровья потратил Михаил Константинович Егоров, доказывая, что в СОБРах все должности должны быть офицерскими!
Сам был участником одной из дискуссий в кадровом управлении администрации президента России, высоко поставленный сотрудник которого, выходец из вооруженных сил, настойчиво утверждал:
– “Почему вы строите структуру СОБРов пятерками? Ведь есть же отработанная система – отделение, взвод? Ничего вы там в милиции не понимаете!”.
– “Отделение спокойно помещается в БТР-60! А оперативный состав ездит на “Жигулях”! В него пять вооруженных бойцов в бронежилетах с трудом размещаются! Какое отделение?”.
Чтобы понять, чем занимались РУБОПы, просто перечислю названия отделов: по освобождению заложников, по борьбе с бандитизмом, по работе с «ворами в законе», по борьбе с коррупцией (вообще то коррупция и есть форма проникновения организованной преступности во власть), по экономическим преступлениям, по этнической преступности, по транснациональной преступности, по незаконному обороту оружия. В 2001 году их расформировали.
Ушли специалисты. Пропали многие учеты и базы данных. В РУБОПах имело место коррупция! – так в качестве предлога заявили тогда организаторы уничтожения этой эффективнейшей правоохранительной структуры, сыгравшей особую роль в обеспечении безопасности России.
– “Хорошо, – говорил я тогда, отвечая на такой “аргумент”. – Представьте ситуацию, что вы создали эффективно работающую хирургическую клинику, проводящую десятки и сотни операций, спасающих жизни людей. Допустим даже, что кто то из врачей этой больницы коррумпировался… Так что, необходимо из-за этого закрыть клинику, операционные разрушить, истории болезни сжечь? Давайте тогда всю таможню расформируем!”.
Ответа на это до сих пор никто из нас не получил. Вот почему я и поделился с ребятами из программы “Человек и закон” мыслями о современности. Основную массу лидеров и активных членов ОПГ задержали и осудили в конце девяностых – начале двухтысячных годов. Даже за весьма тяжкие преступления (кроме особых случаев с пожизненным) суды обычно давали двенадцать – пятнадцать. Крайне редко – восемнадцать лет.
Любой из вас может легко посчитать, что все они за последние семь – десять лет спокойно, даже не по УДО, вышли на свободу. Относительная экономическая и политическая стабильность нашей страны позволяется в настоящее время достаточно системно контролировать криминальную ситуацию. Но “хочешь мира – готовься к войне”, в том числе и с преступностью.
С чем мы пойдем в третье десятилетие нынешнего века в сфере противостояния организованной преступности, уже давно умело заходящей не только в криптовалюты, но и во многие сферы цифровизации, нисколько не забывая и о старых, “добрых” источниках доходов? Чем не тема для телеэфира?
Владимир Ворожцов – российский государственный деятель, генерал-майор внутренней службы в отставке