Несколько мыслей о пьянстве. Данная тема сильно опошлена и вульгаризована псевдоучеными, опетросянена, в некоторой степени политизирована. Из этих дебрей очень трудно выбраться к серьезному дискурсу, к феноменологии ментальности, но это не значит, что не нужно пытаться.
Попробуем без иронии обратить внимание на эту любопытную проблему. Хорошо известно, что «прилежание винному питию» одна из наиболее отличительных черт русской натуры и корни этого явления необычайно глубоки. Об этом свидетельствует хотя бы известная фраза князя Владимира: «Руси веселие есть пити, не можем без того быти». Не стоит забывать, что речь шла не о любви к питью, а о нежелании отказываться от пира, который служил важным ритуалом, объединяющим князя и дружину.
Однако в ментальном смысле нельзя не связать это явление с не совсем осознанным поиском иного состояния, иной, подлинной жизни, (Ср. диалог Елены Андреевны и Войницкого в пьесе А.П.Чехова «Дядя Ваня»: «И сегодня пили? К чему это?» «Все-таки на жизнь похоже…») ощущения настоящей свободы, выхода из круга повседневности, пусть даже за этим кругом находится не бытие Бога, но мир дьявольский. Отсюда и выражение «допился до чертей», а не до ангелов, отражающее именно такой выход за пределы реальности, когда человек наяву начинает видеть жителей иного мира – чертей. В пьянстве стираются границы, спадают покровы («Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке») и гротескность человеческого бытия ощущается совершенно неприкрыто.
Сосуд с вином всегда необыкновенно сближал людей, создавая своеобразное сообщество, объединенное чашей и связанными с ней ритуалами – бессознательная пародия на Евхаристию. Отсюда признание «своим» любого пьющего человека, или, напротив, отвержение кого-то только потому, что тот не пьет. Отсюда же и целый комплекс застольных ритуалов, связанных с питьем, совершенно незнакомых на Западе. Тосты и их порядок (за дам стоя), рюмки и их порядок («первая колом, вторая комом, третья соловушкой проскакивает», «за покойников не чокаются»), брудершафты, «посошки», «стременные» и «закурганные», которые пьют в коридоре, за дверью и т.д. Все это говорит о том, что мы имеем дело с остатками некоего сакрального (языческого?) действа, которое имело религиозную природу.
Напившись, человек приходит в состояние псевдорелигиозного экстаза, становится сродни юродивому по своему внешнему виду и поведению. Он как бы переносится в иную реальность, выглядит так же нелепо, как и юродивый, потому что ведет себя не по законам этого мира (не случайно в целом ряде культур спиртные напитки используются жрецами для доведения себя до экстатического состояния.) Поэтому распространение пьянства нельзя не связать и с глубокой религиозностью российского национального характера. Это тот самый недостаток, который является продолжением, тенью достоинств.
Борис Якеменко – историк, заместитель директора Центра исторической экспертизы при РУДН
