Решение польских властей не приглашать Россию на 75-летие освобождения Освенцима странно, если не сказать, противоестественно во всех отношениях. И дело даже не в том, что освобождение Освенцима именно советскими солдатами при всем желании не дискуссионный вопрос – отменить этот факт невозможно по определению. И не в том, что былая Речь Посполитная имперскость нарывает (сегодня вообще бывшая имперскость проснулась во многих – в Турции и Великобритании, например), а Освенцим лишь повод к запоздалой, бедной мести.
Дело в том, что сведение счетов как бывшими союзниками в войне, так и противниками противоречит общеевропейским тенденциям, разворачивающимся в европейском интеллектуальном, социальном и политическом пространстве. Сегодня приобретают особую актуальность споры по поводу исторической памяти и ее форм (например, работы Алейды Ассман). В ходе этих дискуссий исследователями было констатировано, что нынешняя переломная эпоха маркирована, в частности, сменой мемориальных паттернов. Эта смена выражается в том, что эпоха национальной памяти, начавшаяся в 1960-х годах, когда основной опорной фигурой памяти был Герой, действующий в национальных рамках, вытесняется временем космополитической памяти, главной фигурой которой становится вненациональная Жертва, существующая в пространстве, не ограниченном ни национальными, ни культурными, ни религиозными рамками.
Если первая направляет процессы, формирующие память, «сверху» и с помощью социальных и политических институтов создает пространство памяти и фигуру Героя, то вторая ориентирована на восходящие «снизу» голоса Жертв, голоса, из которых складывается ткань памяти. И если фигура Героя закрывает прошлое, то фигура Жертвы открывает будущее, если Герой вступал в конфликт с виновником случившейся трагедии, то Жертва ищет с ним компромисса, который основывается на взаимном признании истории «другого».
На место зверств, которые пережили узники нацистских лагерей, после ухода всех непосредственных свидетелей трагедии приходит способность к рефлексии по поводу зверств и обмен воспоминаниями жертв и преступников. Как способность к рефлексии, так и обмен воспоминаниями стимулирует память об общем прошлом.
Данная трансформация связана с тем, что сегодня в Европе в результате глобализационных процессов все большее число людей перестает определять себя только через принадлежность к определенной нации или этносу. В этих условиях закономерно возникает несколько вопросов. В каких формах будет происходить осознание произошедшего, сохраняется ли у нынешних поколений возможность объективно судить о событиях, к которым эти поколения не имеют прямого отношения? В чем социальный и политический смысл новой культуры памяти? Возможно ли в новых условиях объективно судить о произошедшем и какова степень этой объективности?
Дать совместные ответы на эти вопросы исключительно важно. Осознать вместе, что в Освенциме находилась громадная, не имевшая аналогов в истории, Жертва, в нем гибла Европа, необходимо. Чтобы объединиться вокруг этой Жертвы. А выяснение отношений, подростковые обиды, убогая месть делают Польшу оврагом на краю Европы, из которого сверкает мстительная улыбка. Зачем ей это? Не понимаю.
Борис Якеменко – историк, заместитель директора Центра исторической экспертизы при РУДН