Попытка организации революции в Иране в декабре 2017 года представляет собой яркое проявление начала “ледникового периода” между Тегераном и Вашингтоном.
Вопреки тому, что основу ирано-американского соперничества составляло стремление Тегерана влиять на политику Ближнего Востока, как только иранское руководство стало добиваться определенных успехов в этом направлении, доминирующую роль в определении вектора международного конфликта стал играть Вашингтон. Тем не менее, важное значение в конфликте имеет не только ситуация в Иране и вокруг него. Иранские беспорядки явились отражением всей глубины разногласий между интересами истеблишмента Тегерана и Вашингтона. События, произошедшие в период с 28 декабря 2017 года по 3 января 2018 года, актуализировали основные расхождения в позициях наиболее влиятельных иранских и американских элитарных групп по целому ряду международно-политических проблем – о правовой природе режима аятолл в Иране, о теократическом пути государственного развития, о принципах и формах обеспечения региональной безопасности. Разногласия, находящиеся на уровне метафизики, дополняются соперничеством между административно-политическими структурами двух государств, включая выраженную традицию враждебности по отношению друг к другу.
На протяжении последних 40 лет отношения между Ираном и США имели устойчивую негативную динамику. От международных санкций в связи с “ядерной программой” до откровенных попыток дестабилизировать Иран посредством организации социальных беспорядков. Идеологическим вдохновителем и непосредственным организатором этих процессов была и остаётся администрация Белого дома.
Иранское руководство до недавнего времени стремилось действовать ограниченно на американские попытки “раскачать лодку” и, как правило, реактивно. Зачатки для обострения ирано-американского отношений появились намного раньше, чем произошли события декабря 2017 года. В течение последних 40 лет отношения между двумя странами стремительно ухудшались. Практически сразу после победы Исламской революции 1979 года стало очевидно, что Тегеран и Вашингтон имеют совершенно диаметральные представления не только о содержании политического диалога, но и определении своей роли на Ближнем Востоке.
Администрация Дональда Трампа, инициировавшая социальные беспорядки в Иране, пытается представить сам процесс протестного движения как проявление “справедливого народного гнева”, преследующего цель “демократизировать” иранское общество. Для этого Вашингтон стремился вовлечь в социальные беспорядки как можно больше участников и, не скрывая, поддерживал их. Однако подобный подход не учитывал религиозный и национальный факторы, основанные на следующих компонентах:
власть аятоллы священна и непререкаема для большей части иранского общества, а потому любая попытка выразить сомнение относительно этого, рассматривается в качестве посягательства на религию;
без поддержки со стороны национальных диаспор, и, прежде всего, тебризских тюрков, любые попытки организовать государственный переворот в Иране бессмысленны.
Таким образом, организованные социальные беспорядки были заведомо обречены на провал и не могли привести к серьезным последствиям для действующего политического режима.
Организаторы протестных акций оказались не в силах конвертировать социальное недовольство в масштабный процесс гражданского неповиновения. Немаловажное значение имело и отсутствие достаточного финансирования участников протеста со стороны США, а также неспособность мятежников найти компромисс с представителями местной оппозиции.
В связи с этим, попытка Вашингтона организовать революцию не встретила в Тегеране практически никакой поддержки. Предпринятые попытки дестабилизировать внутриполитическую ситуацию в Иране не принесли администрации Белого дома никаких международных преференций. При этом политика Дональда Трампа была резко раскритикована представителями исламского мира и Россией.
Нейтрализацией протестного движения Иран поставил под серьезное сомнение право Вашингтона “наказывать” нелояльные по отношению к нему государства и политические режимы. Нарушение данного права, опирающегося на классический принцип внешней политики США “наказывать за неправильное поведение” (wrongdoing), со стороны официального Тегерана был истолкован Дональдом Трампом как удар по американской гегемонии.
Подобное представление об американской гегемонии по отношению к Ирану основано на двух идеологических площадках. Первую площадку формируют приверженцы образования в Иране лояльного к Вашингтону режима. Они намерены были создать условия для того, чтобы Иран не вмешивался в дела Сирии и Ирака, прежде всего, уступив свое место американской группировке сил. Вторую площадку составляют те, кто рассматривает представленную цель через призму “экспорта американской демократии”, пусть даже в результате революций.
Тем не менее, наличие представленных идеологических площадок, а также попытка изменить действующий политический режим в Иране, позволяет сделать вывод том, что на данный момент предпосылок к улучшению отношений между Тегераном и Вашингтоном не предвидится. Более того, отношения между двумя странами зашли в глубокое пике и вряд ли могут быть изменены к лучшему в краткосрочной перспективе. Тем не менее, заявлять о том, что двухсторонние отношения достигли своего дна, не приходится. Если Белому дому было нужно свергнуть политический режим аятолл, то, скорее всего, он предпримет очередную попытку организовать социальные беспорядки в Иране. Поэтому Тегерану вряд ли придется расслабляться после подавления мятежа декабря 2017 года.
Денис Коркодинов – политтехнолог, специалист по политическому PR и массовым коммуникациям на территории Ближнего Востока и Южного Кавказа, специально для Информационного агентства “Реалист”