В России строят «цифровой концлагерь», мы уже внутри: мнение

Россия уже подошла к такому уровню слежения за своими гражданами, который мог бы только присниться страшному КГБ на самом пике его расцвета. Вопрос только в том, есть ли мощности по обработке получаемых массивов данных, есть ли возможность применять к нарушителям какие-то санкции, вычленяя их из общей массы, считает Андрей Перла

В рамках борьбы с распространением коронавируса министерство цифрового развития, связи и массовых коммуникаций намерено отслеживать по геолокации номера телефона не только самих больных вирусом, но и определять тех, кто находился с ними в контакте в предыдущие две недели.

В пояснительной записке к проекту приказа Минкомсвязи об утверждении регламента говорится, что перечень контактов предполагается конкретизировать с учетом данных о времени совместного нахождения абонентов и особенностей перемещения в течение наблюдаемого периода.

«В результате формируются списки номеров абонентов, которые были подвержены риску заражения COVID-19 в ходе непосредственного общения с заболевшим. Полученные данные централизуются на информационных ресурсах Минкомсвязи России и направляются в оперативные штабы субъектов РФ, Росгвардию, МВД России и Минздрав России», – следует из пояснительной записки.

Политолог Михаил Мирзоян сомневается в законности сбора данных о гражданах, имевших контакты с инфицированными: «С одной стороны, хорошо, что происходит технологическое развитие, внедряются новые способы контроля за правонарушителями (в данном случае за нарушителями карантина). С другой стороны, есть серьезные сомнения относительности законности проведения розыскных мероприятий лиц, имевших контакт с больными. Этот круг лиц не является правонарушением, но сбор данных в их отношении проводиться будет. А как быть, если телефонный номер зарегистрирован на другое лицо?».

Политтехнолог Андрей Перла в разговоре с ИА «Реалист» отмечает, что «самые серьезные и самые опасные для ежедневного образа жизни граждан правила утверждаются не громогласными заявлениями главы государства и не законами, по поводу которых ломают копья в Государственной думе, а тихими, не волнующими прессу подзаконными актами отдельных ведомств»:

«Сколько слов было сказано о «цифровом концлагере», сколько страхов было по поводу того, что государство неизвестно куда и зачем засунет ваши персональные данные – а вот вам тихой сапой самая настоящая система слежения, от которой крайне сложно укрыться и введение которой, формально, никак не нарушает ваших гражданских прав. Уже и нарушать нечего, и нет больше никаких прав, кончились. Какая еще «приватность»? Что это такое вообще? Что? Закон о защите персональных данных? Так там нет ничего о ваших перемещениях и вообще мы их третьим лицам не передаем.

Хотим мы того или нет, шутим мы по этому поводу или нет, Россия уже подошла к такому уровню слежения за своими гражданами, который мог бы только присниться страшному КГБ на самом пике его расцвета.

Никогда в истории у государства не было таких возможностей и совершенно очевидно, что государство будет этими возможностями активно пользоваться. Вопрос не в том, за кем надо следить сегодня – можно за «ковидными», а можно, к примеру, за «несогласными», а можно за дачниками или теннисистами, выбирай критерий по потребности. Вопрос только и единственно в том, есть ли мощности по обработке получаемых массивов данных, есть ли возможность применять к нарушителям какие-то санкции, вычленяя их из общей массы. Больше никаких вопросов нет. Спорить с самим фактом создания «цифрового концлагеря» поздно, мы уже внутри него».