От Святой Софии до Айя-Софии: почему Эрдоган дезавуирует наследие Ататюрка

Взгляд с христианского Востока

Севак Саруханян – востоковед и политолог, специализируется на темах, связанных с Ближним Востоком (прежде всего, Ираном), сейчас живет в Москве, но работал и на Западе, в том числе в США:

«Хочу поделиться некоторыми мыслями касательно ситуации вокруг Айя-Софии.

Первое. Ошибочно рассматривать вопрос с религиозной или какой-то особой нравственной точки зрения. И так надо относиться ко всей истории вопроса. В 1453-м османы с главным сооружением новой столицы могли поступить двумя способами: разрушить его или превратить в мечеть. Также могли поступить испанцы после реконкисты с великолепной мечетью Кордобы. И османы, и испанцы выбрали второй путь – изменили религиозное назначение, но сохранили здание. И это сохранило здания до XXI века.

Второе. Сегодняшнее уникальное значение здания заключается в его светскости. Потому что светский характер позволяет сосуществовать в нем наследию христианскому, и наследию исламскому. Ни в качестве церкви, ни в качестве мечети это здание не будет иметь такого культурного значения, которое имеет сегодня (точнее, имело позавчера). Это то, что меня печалит во всей этой истории в первую очередь.

Третье. Главное политическое значение этой истории для меня заключается в том, что она еще раз убедила меня в том, что все новшества экспатов на Востоке имеют короткую жизнь. Кемаль Ататюрк – главный и самый успешный экспат Турции. Но таких экспатов было очень много во всех странах – малых и больших. Они были проводниками постколониального модерна, который умер так же, как и старый мир».

Взгляд с Запада

Вадим Полещук – гражданин Эстонии, работал в Европейской комиссии в Брюсселе:

«Превращение Святой Софии из музея в мечеть является турецкой версией ныне распространившейся «войны памятников» – в данном случае, памятников эпохи кемализма – светской религии турецкого национализма.

В свое время, впервые оказавшись в Стамбуле, я был поражен обилию портретов Ататюрка – создателя современной Турции. Его изображения красовались не только на деньгах, но даже у стойки Lost & Found в аэропорту его имени или на морском трамвае, который курсировал между европейским и азиатским берегами Босфора. У меня это вызвало в памяти культ «Владимира Ильича Ленина – основателя советского государства».

Такая навязчивость не обязательно говорит о всенародной любви, но может маскировать глубокие расколы внутри общества. В Турции этих линий раскола суть два. Во-первых, отношение к религии. В XV веке превращение Святой Софии в мечеть ознаменовало окончательную победу турок над Византией и обещало будущее торжество ислама над христианством. Султаны, кстати, считали себя и римскими императорами. При всем при этом Османская империя была достаточно веротерпима.

Когда во многом теократическая Османская империя превратилась в XX веке в светскую республику, этот переход был очень болезненным, и во многом он остается пока незавершенным. В 1935-м Кемаль превратил мечеть в музей в рамках своего проекта модернизации Турции. Нынешний же президент Реджеп Эрдоган, бывший когда-то мэром Стамбула, вновь превращает Святую Софию в мечеть, используя религиозные чувства части сограждан в сугубо политических целях.

Во-вторых, раскол по «национальному» вопросу. Турецкий национализм, придя к власти, временами фанатично навязывал принцип одной нации – одного языка, подавляя и выдавливая «не вписывающиеся» группы, культуры и языки. Для греков и курдов, но в особенности для армян, модернизация по-турецки имела просто катастрофические последствия. Любопытно, что неосманизм Эрдогана прекрасно уживается с национализмом: в этом и есть суть его «политического ислама».

Превращение Святой Софии в мечеть не решает каких-либо практических проблем: в двух шагах от нее находится огромная действующая Голубая мечеть. Однако таким символичным жестом Эрдоган дезавуирует часть наследия Ататюрка, попутно декларируя ментальную независимость от Запада – наследника Христианского мира».

Подготовил Давид Петросян