Битва за храм в Екатеринбурге: местная епархия никогда не работала с этими людьми

Битва за храм в Екатеринбурге дает возможность поразмышлять над очень многими вещами. Предположим, что местная епархия стремится поставить на месте сквера храм именно для того, чтобы люди имели возможность молиться и спасаться, а не для какой-либо другой, открыто не заявляемой, цели (доход, отчет и так далее)? Основная задача Церкви – привести людей в храм, ибо Литургия есть центр христианской жизни, средоточие таинственного церковного бытия. Православный человек должен по определению хотеть быть на богослужении, любить богослужение, богослужение должно быть в центре его жизни. Поэтому в церковной работе с людьми с него все принято начинать, нередко именно и только готовность быть на богослужении и есть критерий, по которому оценивают православного человека. И неправославного тоже. Не хочешь, чтобы рядом было богослужение? Враг храма? Друг сквера (детской площадки, парка etc)? “Отойди от меня, сатана”.

Почему происходят протесты этих нецерковных людей? Не потому что они одержимые, контактеры, братья по разуму, молятся на пень в окрестных лесах и приносят жертвы Перуну. Они самые обычные, порядочные, приличные люди в большинстве своем. Просто с этими людьми местная епархия никогда и никак не работала. У нее не было желания возиться с ними, приглашать на беседы, спорить, дискутировать, сражаться за их души. Не было желания идти на улицу, по подъездам, от двери к двери и там общаться, доказывать, убеждать. Вспомним слова Иоанна Златоуста: “Если 12 человек заквасили всю вселенную, подумай, сколь велика наша никчемность, если мы, пребывая в таком количестве, не в состоянии исправить оставшихся – а ведь в нас было должно хватить закваски на тысячи миров” (Гомилия на Евангелие от Матфея. 46) Ну никчемность… Ну велика… Пусть, тем более что “Господь сам приведет”, то есть пойдет вместо работников епархии на площади, в подворотни и подъезды, а епархия и прихожане будут снисходительно оценивать результаты Его трудов (кстати и оценивают, причем весьма придирчиво. Вспомните, как относятся некоторые “храмовые ревнители” к новоначальным).

С людьми надо сначала очень долго и сложно работать и только после разговоров, сомнений, раздумий они (и то не все) станут сторонниками храма, пойдут в храм на службу. И придя, далеко не сразу все поймут, поэтому нужно с ними работать и в храме. И только тогда человек поймет, что важнее всего полноценное участие в литургической жизни и приобщение к Чаше, только тогда возникнет ощущение, что спокойная и благополучная жизнь это на самом деле “паломничество по безднам”, только тогда пронзит душу острое чувство “совершеннолетия отчаяния” и “муки, всемуки быть человеком без Богочеловека Христа и радости, всерадости быть человеком с Богочеловеком Христом” (преп. Иустин Попович).

Но это никого не интересует. Кто ты, что ты, как ты… За порогом храма человек для епархиального начальства исчезает, “яко воск от лица огня” и материализуется только на богослужении.  Назвался православным? Стой на службе. Сразу. Непременно на всей. Не хочешь стоять, скучно, тяжело, непонятно, хочешь выйти, присесть, отдохнуть – будь ты проклят, хотя еще святитель Филарет сказал известную фразу: “лучше сидя думать о Боге, нежели стоя о ногах”. То есть начинают с того, чем надо бы заканчивать. А дальше возникает предсказуемая реакция. А ее еще и усугубляют мордобоем и выходцами из чего-то типа “Сорока Сороков”.

В итоге сломят сопротивление, разгонят протестующих и построят храм. Но на чем? На проклятиях и ненависти многих людей. Стены то устоят. А вот как на этом будет держаться то, что называется “храмовой жизнью”?

Не знаю.

Борис Якеменко – историк, доцент кафедры истории России Российского университета дружбы народов