Президент Франции Эммануэль Макрон объявил 27 августа о новых усилиях его страны в продвижении Европейского оборонного плана. Вместе с тем, выступая сегодня в Париже перед представителями французского дипломатического корпуса, Макрон отметил, что Европе не следует «так много» надеяться на Соединённые Штаты в вопросах обеспечения собственной обороны и безопасности, сообщает агентство Еadaily.
“Европа (больше) не может доверять США в вопросе обеспечения своей безопасности. Это зависит от нас – повысить нашу ответственность и гарантии безопасности, а значит и европейский суверенитет”, – подчеркнул глава Франции.
Какие факторы предопределили позицию французского лидера? На вопрос ИА “Реалист” ответил политолог Ваге Давтян:
“Заявление президента Макрона о необходимости развивать отношения с Россией для обеспечения безопасности Европы свидетельствует о постепенной смене парадигмы в европейской геополитике, чему сопутствуют первые, пока неуверенные шаги к переосмыслению своей политической идентичности. Конечно, рано и в целом безосновательно говорить о резкой смене внешнеполитических приоритетов в пользу России, однако постепенный отказ от евроатлантизма, осознание его труднопереваримости для европейской политической культуры, а теперь уже и для экономики, – явление очевидное. Поэтому слова французского лидера следует воспринимать как иллюстрацию надлома в европейской внешнеполитическом целеполагании, произошедшего в результате грубой имплементации трамповской концепции “America first”.
Впрочем, Макрон не одинок в своем откровении. Буквально за пару дней до французского лидера с аналогичной и даже более жесткой риторикой выступил МИД Германии Хайко Маас, заявивший о необходимости пересмотра трансатлантического партнерства. При этом сегодня уже такое прозрение проявляется не только на риторическом уровне: в августе МИД Германии разработал новую концепцию, предполагающую более прагматичное поведение в отношениях с Вашингтоном. Таким образом, два локомотива Евросоюза – Германия и Франция – не скрывают свои настроения и по сути,заявляют, как минимум, о необходимости диверсифицировать свою внешнюю политику. Диверсификация же, как известно, является главным условием безопасности. В условиях выстраивания внешней политики преимущественно в евроатлантической логике система безопасности при первом же колебании дала сбой.
Сбой этот преимущественно начал проявляться летом 2017 г., когда немецкие и австрийские власти открыто выступили против антироссийских санкций, заявив о стремлении Вашингтона применить политическую дубину для продвижения своих энергетических интересов, а именно – СПГ, на европейском рынке. Дальше – угрозы Трампа применить высокие пошлины на ввоз автомобилей европейского производства. Позже – выход США из ядерной сделки, антииранские санкции, что нанесло серьезный удар по многим европейским компаниям (напр., Total, Maersk и др.), которые после снятия санкционного режима в 2015 г. весьма эффективно трудились на иранском рынке. Добавим к этому букету также планы Трампа по сокращению американского военного контингента в Старом свете, что окончательно подрывает доверие к США как гаранту безопасности.
В корне представленного и далеко не полного списка проблем – стремление Трампа торговать безопасностью, выстраивать европейский вектор своей внешней политики по принципу “деньги вперед”, а также рассмотрение Европы как очередного театра геополитических разборок между Вашингтоном и Москвой. Подобные экономически детерминированные проблемы и расшатали европейский прагматизм и скептицизм в отношении к евроатлантизму – детищу пресловутой англосаксонской геополитики.
Подобный скептицизм существовал и задолго до рассматриваемых событий. В европейской политической традиции он даже имеет некоторые концептуальные корни. Примечательно, что подобные настроения опять-таки проявлялись преимущественно во французской и германо-австрийской геополитической мысли. И тем более характерно, что в английской политической мысли они напрочь отсутствуют. Вспомним учение Алена де Бенуа, утверждавшего, что неверно отождествлять “Запад” с “Европой”, и аргументировавшего это тем, что “Запад” – система материальных ценностей, характеризующая в основном англосаксонский мир, тогда как “Европа” – явление духовное.
Вслед за ним геополитик-радикал Жан Тириар утверждал, что для Европы гораздо лучше советский социализм, чем англосаксонский капитализм. Он же является автором геополитической концепции “Евро-Советской империи”, охватывающей территорию от Владивостока до Дублина. Приблизительно такой же позиции придерживался австриец фон Лохаузен, считавший, что без России Европа не может иметь будущего. Имена европейских мыслителей, имевших подобные радикальные для 20 века взгляды, можно продолжать, хоть и не долго.
При этом важно понимать, что наличие такого концептуального пласта, а также вполне ощутимых проблем в американо-европейской повестке хоть и выгодны для российской внешней политики, однако не дают пока оснований для констатации ее сближения с Европой. Более того, интерес Европы к России пока имеет лишь экономический характер, который необходимо преобразовать в военно-политический. Для формирования же стабильных и эффективных отношений с Европой, и, в целом, для успеха на геополитическом поприще Москве сегодня необходимо предложить Старому Свету нечто большее, чем “Северный поток 2″. Начать, как обычно, следует с себя, а именно – с решения комплекса социально-экономических и внутриполитических проблем, являющихся главным препятствием для России на пути к сверхдержавности”.
Ваге Давтян – кандидат политических наук, доцент Российско-Армянского (Славянского) университета, специальнодля ИА “Реалист“