Сегодня, когда главное завоевание Путина “справедливость” исчезло, лишив систему почвы, один из главных вопросов: “Кому жаловаться?”. Как была устроена государственная система на протяжении столетий (на Руси, в России и на Западе). Было законодательство, регулирующее и делающее предсказуемым, безопасным и понятным существование государства и общества для граждан. Однако существовала одна серьезная проблема. Законодательно было невозможно охватить и отрегулировать все стороны жизни человека. Это не удалось даже склонной к тотальной регламентации иудейской традиции. Совершеннее Синедриона и сегодня трудно что-либо придумать, но именно Синедрион отправил Христа на смерть.
С возникновением христианства в европейскую цивилизацию вошло понятие “любви”, а вместе с ним и “справедливости”. В христианской культуре, где Бог был Отцом, а не хозяином, ему можно было пожаловаться (хозяину, господину пожаловаться нельзя) и Он мог исправить то, что казалось непоправимым в рамках земных правил. Любовь (Бог как любовь) принесла точное знание, когда и как я во имя нее могу нарушить закон. Она принесла сознание того, что даже если я не заслуживаю никакой милости, это не значит, что она не может быть мне оказана. Функцию извлечения человека, живой души, из должности, мундира, доспеха брала на себя Церковь. Когда по закону надо было казнить, сажать, бичевать, Церковь вступалась: “По закону, по правде, верно. По форме правильно. А по любви? По человечеству? По сути? Надо пожалеть”. И жалели. Отпускали. Миловали.
На Руси и в России эта двойственность закона (человеческой справедливости) и любви (Божией справедливости) сотни лет была теми весами, которые держали в равновесии государство и общество. Знаменитая русская адвокатура начала ХХ века строилась именно на умении противопоставлять совесть и закон. Легендарные процессы с участием Плевако показывают нам умение защитить человека, обращаясь не к более глубокому знанию закона, а напрямую к сердцу присяжных. В советское атеистическое время подобная система все равно продолжала существовать. Теперь можно было пожаловаться партии. Если “по форме все было правильно, а по сути издевательство”, как говорил Ленин, партия могла привести в соответствие форму и содержание даже вопреки закону. Когда творилась несправедливость, люди знали, куда бежать, к кому обращаться. В партком, горком, райком, обком.
То есть система могла быть какой угодно – капиталистической, социалистической, коммунистической, феодальной – но это не имело никакого значения для тех, к кому шли жаловаться. Несправедливость не бывает ни капиталистической, ни социалистической, она всегда просто человеческая, а, значит, надо защищать просто человека от капиталиста, коммуниста, социалиста, феодала. С утверждением на Западе, а потом и в России, вульгарного демократического либерализма, возникло убеждение, согласно которому закон есть единственный регулятор человеческих отношений. Если что-то сделано по закону, то, значит, все правильно по определению. Дальше закон закономерно становится оправданием беззакония. Произвол начинает твориться по закону. Сегодня большинство преступлений (совершенных, в особенности, властью), как у нас, так и на Западе, совершаются по закону. В этих условиях справедливость была единственной возможностью поправить закон. Раньше носителем справедливости был Путин. Сегодня он эту функцию утратил. Поэтому жаловаться некому, всех лихорадит, каждый пытается спасаться от неведомой, потенциальной опасности, как может. Кто-то бежит, кто-то сидит сиднем (под лежачий камень вода не течет), кто-то копит (запасливый лучше богатого), кто-то кого-то колпачит (обмануть дурака – отомстить за разум). Причем последних все больше. Ведь не только околпаченный не знает, кому жаловаться – об этом прекрасно знает и колпачащий. И поэтому колпачит с удвоенной силой, прижимая к стене, так как «никуда ты не денисся!”
И вот это самая большая проблема.
Борис Якеменко – историк
