Напомним, что тема политических репрессий была одним из важнейших двигателей либерализации 1990-х. Она была главным аргументом в пользу “бесчеловечного режима”, который просто обязан был быть уничтожен кухонным политическим андеграундом. Именно на этом аргументе строились популярные в либерально-посольской среде сравнения СССР и нацистской Германии. Тема эта была полностью монополизирована либералами и началась возгонка статистики.
20, 30, 50, 60 и даже 120 миллионов человек, как оказалось, были репрессированы. То есть вместе с погибшими в войне это около 160 миллионов! Утвердилась фраза “Половина сидела – половина охраняла”, то есть даже те, кто не сидели, записывались в соучастники. Абсурдность цифр и аргументов никого не смущала. Любой усомнившийся просто немедленно записывался в сталинисты, мракобесы, пособники, с ним не велось никаких дискуссий, а просто объявляли “патриотом” (это слово употреблялось только в негативном контексте) и травили в СМИ. Сегодня слаженный и могучий хор распался на отдельные голоса, но они все равно продолжают звучать.
И вот здесь возникает интересный парадокс. Несоответствие между словами и делами либерально-правозащитной среды. При таком, казалось бы, страшном масштабе репрессий в Москве появился … один весьма и весьма скромный памятник тем самым “десяткам миллионов”. Соловецкий камень. Поставлен он был в 1990 году на упомянутой волне “освобождения от прошлого”, что важно, на деньги Моссовета, хотя его в складчину вполне могли поставить три десятка болеющих душой за репрессированных. Напомним, что памятники погибшим в Великой Отечественной войне есть почти в любом населенном пункте.
С тех пор прошло почти 30 лет. За эти годы вся правозащита, либералы, “мемориалы”, сахаровские центры и прочие СПЧ, непрестанно твердя о необходимости “помнить всех поименно”, круглосуточно дорожа “нашейивашейсвободой”, получив грантов на сотни тысяч и миллионы долларов, так и не удосужились позаботиться о новом памятнике репрессированным. Так и не нашли средств, хотя на Болотную и Навального какие только “яндекс-кошельки” ни открывались.
В результате храм-памятник репрессированным поставила в Сретенском монастыре презираемая либералами Церковь, а по указу Путина, сто раз объявленного либералами и правозащитниками наследником Сталина, сторонником политических репрессий, была возведена масштабная “Стена памяти”. Деньги, разумеется, также дало “тоталитарное” государство, тот самый “путинский режим”.
Как же так получается? Ведь за эти годы просто по либеральным карманам можно было собрать на любой памятник. Все очень просто объясняется – всех, кто показушно рыдает о репрессированных, эта тема, на самом деле, не интересует вообще. Вернее, интересует только как инструмент дискредитации российской истории.
Борис Якеменко – историк, доцент кафедры истории России Российского университета дружбы народов
