Пальмиро Тольятти: не радуйтесь, буржуи, победа будет за социализмом

РИМ (ИА Реалист). В XXI веке, особенно среди молодежи, мало кто знает, кем был Пальмиро Тольятти. Главным образом его связывают с названием одноименного города в Самарской области. Жаль. Давайте освежим память о его деятельности, особенно в первой половине прошлого века, связанной в том числе с Россией. Кстати, он был однолеткой Владимира Маяковского (1893 г.).

В 1911 году, на конкурсной основе, Тольятти получил стипендию с правом учиться в Туринском университете. Данный факт интересен лишь ввиду того, что на данном конкурсе он занял второе место из 65, а на девятом был тогда никому неизвестный молодой выходец из Сардинии, Антонио Грамши, старше его на два года. Так они познакомились и подружились.

В 1919 году итальянская социалистическая партия с успехом расширяла свою электоральную поддержку, особенно в Турине, где промышленное развитие создало сильное ядро рабочих; после успеха русской революции молодые туринские социалисты во главе с Грамши предупредили, что перед лицом инерции национал-социалистических лидеров (некоторые из которых считали, что социалистическая революция неизбежно произойдет своими собственными силами, в то время как другие считали эту стратегическую политику исключительно реформистской), Турин мог стать политической лабораторией, в которой развивались бы предпосылки итальянской революции, для достижения которой, однако, требовалось прямое действие; чтобы озвучить эти потребности и понять новые, огромные проблемы, созданные войной, революциями в Европе, заняться современной итальянской культурой, Грамши, Тольятти и другие основали еженедельник L’Ordine Nuovo («Новый строй»).

В нем Тольятти признавал исторические заслуги либеральных принципов, но осуждал ограниченность итальянского политического либерализма, «движения интеллектуальной аристократии, не представляющего собой борьбу и не ставящего себе целью социальную победу сильного и здравого народа», по отношению к которому «социализм может стать истинным освободителем нашей страны».

Под влиянием Грамши еженедельник изменил свои интересы и содержание: меньше культурных обзоров, больше внимания к формам организации, которые итальянское рабочее движение уделяло себе на основе российского опыта Советов, немецких Revolutionäre Obleute, австрийских Arbeiterräte: создание рабочих советов.

Заводские комиссии оцениваются ими не только как орган рабочей демократии, но и как ядро будущей пролетарской власти, «законный орган де-факто всего режима производства и обмена».

Такие их оценки противоречили критическим позициям, по разным причинам проводившимся в этом отношении как профсоюзными деятелями Палаты труда, которые обвиняли советы в анархизме, а также Амадео Бордиги (о нем позже), который в журнале «Совет» обвинил их в «экономизме»: пролетариат не может освободиться в плане экономических отношений, «пока капитализм, вместе с государством, обладает политической властью».

Движение Советов продолжало развиваться по мере расширения профсоюзных конфликтов, локаутов и заводских захватов; ординовисты, как и профсоюз машиностроителей, поддержали оккупацию ФИАТа 1920 года после промышленного локаута; ей стали подражать почти все заводы города; управление производством было задействовано советами рабочих, в отсутствие техников и руководителей завода.

Тем временем, Тольятти стал секретарем Туринской социалистической секции, он был убежден, что диктатура пролетариата осуществима, «потому что была выполнена ее основная историческая предпосылка: преобладание промышленного и революционного пролетариата в жизни страны и его идеологии завоевания всех категорий рабочих».

Столкнувшись с бездействием Социалистической партии, ординовисты были убеждены, что «судьба социалистической революции зависит прежде всего от существования партии, которая действительно является коммунистической партией». Туринская секция подавляющим большинством голосов решила образовать коммунистическую фракцию, и вместе с Грамши участвовала в ее официальном учреждении; Амадео Бордига – ее самый престижный лидер. В 1921 году на XVII съезде ИСП коммунистическое меньшинство сформировало Коммунистическую партию Италии.

В то время уже началось насилие фашистских отрядов при попустительстве полиции, которая предпочитала следить за коммунистами. Фашизм определяется как «худшая часть итальянской буржуазии, та, которая так и не привыкла к какой-либо школе мышления, которая является доминирующим классом исключительно ввиду своего рода права наследования; но она не обладает ни одним из качеств, которые необходимы руководителям государства». Тольятти приветствует сопротивление фашистскому насилию и пишет, что «пролетариат никогда не должен подавать пример трусости […], лучше, в сто раз лучше, оставить 50 погибших на городских улицах, чем терпеть, не реагируя, насилие и оскорбления». После пожара в Туринской палате труда при безразличии властей он писал: «Народ, когда же ты раскаешься в том, чего ты не сделал, в том, что ты еще не смог сделать, в том, чему твои противники должны были научить тебя? […] Но не радуйтесь, буржуи: в душе итальянцев растут намерения. И не слова, не песни, а огонь и пепел от пожаров, и сухой треск выстрелов делает их зрелыми».

Далее Тольятти направляют в Рим в качестве главреда журнала «Коммунист», «город торговцев и бюрократов, город героических и щедрых людей, а также мерзкой и паразитической буржуазии». III съезд Коммунистического Интернационала, столкнувшись с истощением революционного напора в Европе, утвердил новую тактику, которой должны были следовать национальные коммунистические партии: единый фронт с социалистическими партиями для противостояния восставшей правой реакции: КПИ выступила против этого направления; на своем II съезде, в 1922 году, Бордига и Террачини от имени большинства делегатов вновь заявили о своем неприятии любого соглашения с социалистами; они недооценили фашистскую опасность; они предвидели социал-демократический исход итальянского кризиса; оставалось в силе только соглашение с социалистами на уровне профсоюзов. Грамши и Тольятти (а он был избран в ЦК партии) присоединились к большинству Бордиги, хотя они не разделяли оппозицию директивам Коминтерна; они опасались разрыва или раскола в партии.

28 октября 1922 г., в день фашистского «Похода на Рим», в типографию, где печатался «Коммунист», ворвалась дружина фашистских молодчиков: там также был и Тольятти, но ему удалось бежать; журнал прекратил существование 31 октября, публикуя последний призыв к незаконной деятельности. В те же дни, в Турине и Триесте закрыли «Новый Строй» и газету «Трудящийся». Тольятти, как и большинство руководства партии, преуменьшил политическое значение прихода фашистов к власти: «Они не сильно изменили внутреннюю ситуацию в Италии […], фашистское правительство, которое является диктатурой буржуазии, не заинтересовано в избавлении от каких-либо традиционных демократических предрассудков». Однако, уже в декабре Турин был шокирован резней, когда фашисты разрушили Трудовую палату и штаб-квартиру «Нового Строя», убив 22 человека. В феврале 1923 года арестовали делегатов-коммунистов, вернувшихся с IV Съезда Интернационала.

В то же время Грамши работал над созданием центристского большинства в партии, пытаясь привлечь к себе элементы левого большинства, чтобы изолировать Бордигу (считавшегося доктринером, обрекавшего партию на бездействие), чтобы сохранить физиономию партии, рожденной в Ливорно, не порывая с Коммунистическим Интернационалом; в конце концов Тольятти присоединился к стратегии Грамши, хотя и с некоторыми колебаниями.

В Италии коммунистическая пресса была мишенью для закрытия, мотивированного ее «антинациональной деятельностью» или «разжиганием классовой ненависти»: в августе 1923 г. Тольятти основал в Милане еженедельник «Рабочее государство», где его и многих других товарищей арестовали; осужденные за «заговор против безопасности государства», они были оправданы в ходе расследования после трех месяцев предварительного заключения. Одновременно, Муссолини создал новый избирательный закон, одобренный парламентом: две трети мест присуждались партии, набравшей более 25% голосов. Тольятти писал, что «фашизм хочет, завоевав власть, разогнать пролетарские объединения, предотвратить их объединение на любой территории, спровоцировать объединение вокруг себя буржуазных политических групп»: в 1924 году выборы подтвердили победу буржуазного блока вокруг широкой коалиции Муссолини, 66% голосов, 375 депутатов. «Альянс за пролетарское единство», унитарный список коммунистов и социалистов, входящих в Третий Интернационал, получил менее 4% и 19 депутатов, включая Грамши, который, вроде, тем самым был защищен парламентской неприкосновенностью, и потому вернулся в Италию. Полученные результаты выборов, хоть и скромные, были встречены с удовлетворением, поскольку они оказались выше ожидаемых и близки к результатам, полученным двумя другими социалистическими партиями.

Внутренние партийные разборки были проведены на тайной конференции, созванной после выборов, на которой каждое из трех течений представило свой собственный отчет.

Тольятти выступал за «центр», критикуя бордигианскую концепцию партии как организацию революционных кадров, изолированную от масс, он утверждал, что коммунистическая партия должна быть «партией диктатуры пролетариата, но диктатура пролетариата станет повесткой дня только тогда, когда нам удастся повести за собой большие массы трудящегося населения, а не только авангард, собравшийся в наших партиях, на поле борьбы за завоевание власти. Чтобы достичь того, необходимо знать, как построить целую историческую цепочку через ее последовательные звенья и, следовательно, продвигать лозунги, адаптированные к ситуации, в которой мы находимся, и к соотношению реальных сил, которые перед нами». Делегаты конференции подавляющим большинством проголосовали за левых Бордиги.

В конце месяца Тольятти, Бордига, Гриеко, Таска и 14 других итальянских делегатов отправились в Москву для участия в V съезде Интернационала, первом после смерти Ленина.

Тема доклада Зиновьева была сосредоточена на необходимости борьбы с левыми и правыми «отклонениями», присутствующими в ряде коммунистических партий; учитывая, что в среднесрочной перспективе существуют революционные перспективы, в окончательной резолюции Интернационала было заявлено, что необходимо не попадаться на ловушку союзов с социал-демократическими партиями; для Италии, которая переживала серьезный политический кризис после убийства Маттеотти, задачей Коммунистической партии было: «1)свергнуть фашизм; 2)исключить с политической сцены […] конституционные и реформистские оппозиционные партии; 3)объединить за собой рабочие и крестьянские массы для классовых действий, направленных на завоевание власти». В своем выступлении о политической ситуации в Италии Тольятти отметил невозможность левых партий вести борьбу с фашизмом в одиночку, и ратовал за необходимость изолировать фашистов от их «временных союзников, превратив их временно […] в союзников рабочего класса, и используя все лазейки, существующие в совокупности буржуазных и полубуржуазных группировок, чтобы одновременно способствовать процессу распада этого блока». Поскольку левое течение итальянской партии отказалось занимать должности, в Исполком КПИ, среди прочих, были избраны Грамши (также он занял новый пост генсека партии) и Тольятти (также в качестве заведующего отделом агитпроп).

Во время кризиса фашистского режима 1924 года Компартия увеличила количество своих членов и тираж своей прессы, но не смогла повлиять на кризис: предложение о создании «антипарламента» было отклонено. социалистами и рядом других сил, опасавшихся революционного радикализма инициативы; их «ничтожность» материализовалась в просьбе о вмешательстве короля, на самом деле в знак солидарности с тем же режимом. Коммунисты вернулись в парламент, но репрессии, которые никогда и не прекращались, распространились и на другие оппозиции. В 1925-м Тольятти был арестован по пяти пунктам, в том числе по обвинению в «поднятии оружия против властей королевства»; также на этот раз, поскольку вмешалась амнистия, суда не было: спустя три месяца он был освобожден из тюрьмы; последующий ордер на арест не подействовал, поскольку Тольятти, вернувшись в подполье, сумел замести следы.

Осенью провинциальные партийные съезды проводились подпольно: Грамши при поддержке Тольятти и других представителей центра и правых проводил там интенсивную деятельность, чтобы вырвать контроль над Федерациями слева, в преддверии III национального съезда, который состоялся в Лионе, во Франции, в начале 1926 года; на нем представлялись и обсуждались тезисы съезда, «являвшихся наиболее зрелым продуктом ленинского теоретического развития Грамши и Тольятти». В этих тезисах фашизм рассматривается как выражение традиционной политики итальянских правящих классов, борьбы капитализма против рабочего класса; он имеет свою социальную базу «в городской мелкой и в новой аграрной буржуазии»; По сравнению с традиционной программой сохранения и реакции итальянского политического класса, состоящей из соглашений и компромиссов, фашизм был нацелен «на достижение органического единства всех сил буржуазии в едином политическом теле под контролем единого центрального правительства, возглавляя воедино партию, правительство и государство»; предназначенный, по самой своей сути, для проведения агрессивной империалистической политики, «в экономической сфере фашизм действует как инструмент промышленной и аграрной олигархии для централизации контроля над всем богатством страны в руках капитализма. Это не может не вызывать недовольства у мелкой буржуазии, которая с приходом фашизма считала, что наступила эра своего господства». То был первый элемент противоречия в реакционном блоке, созданном фашизмом, за пределами которого остались другие центры буржуазной оппозиции: «Данная группа связана с частью промышленной буржуазии и с помощью программы лейбористского реформизма оказывает влияние на слои рабочих и мелкую буржуазию».

Введение пролетариата в качестве третьего элемента итальянской политической борьбы, союз между рабочим классом Севера и сельскохозяйственным пролетариатом Юга, опять же по тезисам съезда, были условием для создания революционных перспектив в стране; однако партия должна была находиться в постоянном контакте с рабочим классом, для этого она должна была «большевизировать» себя, то есть организоваться на рабочих местах, создавая там коммунистические ячейки, не будучи партией только рабочих: «Рабочий класс и его партия не могут обойтись без интеллигенции и должны быть в состоянии собрать и направить все элементы, которые тем или иным образом подталкивают к восстанию против капитализма», например, крестьянство, возможное политическое посредничество между пролетариатом и сельскими классами; это было подтверждением необходимости развития массовой партии. Съезд завершился, тезисы Грамши и Тольятти собрали более 90% консенсуса делегатов, левые Бордиги потеряли контроль над партией; Грамши был утвержден генсеком, Тольятти утвержден в Исполкоме, в Секретариате и в ЦК. Левое крыло представило апелляцию против результатов съезда, которая была отклонена Интернационалом.

В феврале 1926 г. Тольятти с женой и ребенком выехал из Италии в Москву, будучи назначенным главой делегации КПИ на VI пленуме Коминтерна: он не предполагал, что вернется стабильно в Италию только 17 лет спустя. Тем временем, за два месяца до этого, в российской партии произошло внутреннее столкновение между основными лидерами: Троцкий почти изолирован; Зиновьев и Каменев раскритиковали Бухарина и Сталина, оспаривая их возможность построения социализма в одной России, но остались в меньшинстве. Интернационал согласовал не заниматься внутренними проблемами российской партии, но Бордига настоял, и после столкновения со Сталиным на заседании пленума раскритиковал господство российской партии и политику большевизации коммунистических партий. В своем выступлении, Тольятти критиковал Бордигу, обвинив его в том, что тот поставил итальянскую партию на грань разрушения, защищая текущую политику итальянской правящей группы, направленную на выявление и углубление возможных контрастов реакционного блока, находящегося у власти в Италии, и выразил сомнения в возможностях – выдвинутых в докладе Зиновьева – революционных поворотных моментов в Европе. В завершение пленума Тольятти был избран в Исполком Коминтерна (ИККИ) вместе со Сталиным, Зиновьевым, Бухариным, Троцким, Тельманом, Куусиненом, Мануильским и другими.

К середине года Троцкий, Зиновьев, Каменев, Радек, Антонов-Овсеенко и другие большевистские лидеры предприняли попытку последнего сопротивления большинству во главе со Сталиным, которое рассматривалось как опасное самодержавие, и открыто сформировали левую коммунистическую фракцию; ведя агитацию непосредственно среди рабочих, они критиковали бюрократию и отсутствие внутренней демократии в партии, сохранение серьезного социального неравенства в пользу собственнического крестьянства, полученного от НЭПа, в ущерб рабочим, отказ от революционной внешней политики (недавнее сотрудничество с лейбористскими профсоюзами рабочих в Англии было тому примером), намерение построить социализм только в России, которое они считали источником вырождения всего революционного процесса. Дебаты в российском ЦК привели к подтверждению Сталинской политики, к осуждению Троцкистской фракции и к исключению Зиновьева из Политбюро. Отголоски конфликта между главными российскими коммунистическими лидерами также достигло Италии, и это обсуждалось в прессе, превознося «благоразумие» Сталина, как конец коммунистической революции и ее превращение в буржуазную революцию вместе с развитием государственного капитализма.

Грамши, в газете «Унита», защищал экономическую политику, проводившуюся в СССР, которая, даже если и создавала привилегии среди классов, была необходима для создания того первоначального накопления, которое должно было стать предпосылкой индустриализации страны. От имени партии, он также написал – вероятно, в октябре – письмо в ЦК советской партии, в нем он сетовал на продолжающийся опасный политический конфликт, который грозит вызвать раскол в ленинском руководстве с серьезными и непредсказуемыми последствиями; он восхвалял революционные заслуги Зиновьева, Троцкого и Каменева, но поддерживал политическую линию большинства, которое, однако, призывало в своей борьбе не выходить за «определенные пределы, превосходящие все формальные демократии»; он также указывал на «риск свести на нет ведущую роль, которую Коммунистическая партия СССР приобрела под влиянием Ленина». Письмо поступило в Москву, когда оппозиция заявила о прекращении всякой фракционной деятельности, но в те же дни публикация в New York Times так называемого Завещания Ленина (содержащего серьезную критику Сталина) спровоцировала новое, очень тяжелое противостояние в советской партии.

Между тем Тольятти, по согласованию с Бухариным и Мануильским, решил не пересылать письмо в ЦК, объяснив Политбюро доводы итальянской партии и, в более широком смысле, направив письмо самому Грамши, в котором он заявлял, что «если вы согласны с линией ЦК, лучший способ помочь преодолеть кризис – это выразить свою приверженность этой линии»; он напомнил, что «вероятно, отныне единству старой ленинской гвардии больше не быть, либо его будет очень трудно достичь на постоянной основе», но что «это не столько единство руководства (которое никогда не было столь абсолютным) сделало русскую партию организатором и движущей силой послевоенного мирового революционного движения, сколько тот факт, что русская партия привела рабочий класс к завоеванию власти»; в письме Грамши, по мнению Тольятти, были бы аргументы и оправдания для полемики левых. Политбюро итальянской партии приняло решение Тольятти, но возмущенный Грамши ответил личным письмом Тольятти, обвинив его в «бюрократии» и «искренне сожалея, что наше письмо не было тобой понято […], ибо все наше письмо было сплошным обвинением против оппозиции». Арест Грамши в ноябре и его последующее заключение, продолжавшееся всю его жизнь, заставили прекратить обсуждение.

В те же дни Муссолини решил устранить последние проявления демократии, в нарушение парламентской неприкосновенности были арестованы почти все депутаты-коммунисты; полицейские репрессии, распространенные на другие оппозиционные силы, продолжались два дня, в результате чего были произведены тысячи арестов, сопровождавшихся насилием со стороны фашистских отрядов, что привело к гибели десятков человек. Все избежавшие ареста вошли в подполье, в Москве было решено открыть зарубежный центр в Париже под руководством Тольятти. Формально Грамши оставался секретарем, но на самом деле руководство партией было возложено на Тольятти, который оставался членом ИККИ: «преемственность Тольятти Грамши естественна, его преемственность – это факт […], никто не мог сравниться с ним. У него была своя манера долго слушать, но когда он говорил, казалось, что он читал по бумажке, проявлялись его долгие размышления, он знал, как связать на первый взгляд второстепенные факты, о которых никто из нас не подумал».

В 1927 году Тольятти отправился в Москву на VIII пленум Интернационала: правый поворот Коминтерна, представленный политикой единого фронта с социал-демократическими странами, не дал никаких результатов, у фракции Троцкого были веские причины для разжигания антисталинской полемики, особенно после катастрофического исхода союза китайских коммунистов с Гоминьданом, желаемого Сталиным, расторжения профсоюзного соглашения между коммунистическими союзами и профсоюзами в Великобритании, государства, разорвавшего дипломатические отношения с СССР и в котором часть консерваторов во главе с Черчиллем хотела развязать войну.

Большинство Исполкома подготовило резолюцию, осуждающую Троцкого, на основании документа последнего, но который не упоминался; оно потребовало, чтобы делегаты одобрили резолюцию, не ознакомившись с ним. Итальянская оппозиция, к которой присоединились представители Франции и Швейцарии, добилась отзыва резолюции. Тольятти выступал против санкций в отношении фракции Троцкого, но отвергал их политическую линию; когда Троцкий и Зиновьев, публично выразившие свое несогласие среди населения, их исключили из российской партии как контрреволюционеры. Тольятти поддержал это решение, как неизбежное, написав, что они, отрицая возможность построения социализма в России, восстали против всей политической истории, возникшей в результате революции.

Провал стратегии соглашений с социал-демократами привел к новому «левому» повороту Интернационала, лишь частично принятому Тольятти, который в своем Докладе о международной ситуации в начале 1928 г. на II Организационной конференции КПИ, описал социал-демократов как «партия буржуазии, которая сохраняет основу среди рабочих, но защищает идеологию буржуазии внутри рабочего класса и стремится остановить развитие революционной идеологии», и выступил против того факта, чтобы Всеобщая конфедерация труда (ВКТ) – незаконно воссозданная коммунистами в Италии после ее роспуска по указу реформистских лидеров – разорвала бы связи с Международной федерацией профсоюзов Амстердама, контролируемой социалистами.

Отказавшись взять на себя руководство политбюро Интернационала, открытым в Берлине, Тольятти возглавил Зарубежный центр партии, уже созданный в Париже и переведенный в 1927 году в Лугано, а затем, в 1928 году, в Базель; выступал против нетерпимости итальянских молодых коммунистов, которые считали, что борьба с фашизмом с исчезновением других итальянских демократических оппозиций должна быть радикализована, предлагая против фашизма цель немедленного перехода к социализму. Тольятти объяснял, что для свержения фашизма революционным действием необходим союз рабочих и крестьян, которого в итальянской ситуации вообще не существовало, и что, хоть и не было больше буржуазных антифашистских организаций, мелкая буржуазия продолжала существовать, и ее можно было привлечь к антифашизму путем политики демократических требований; отсюда необходимость обозначить промежуточные политические цели, такие как восстановление гражданских свобод, подавленных фашизмом: принятие этих инициатив не означало отказа от социализма, но означало завоевание гегемонии в антифашистской борьбе…

Продолжение следует

Марк Бернардини — итальянский политолог, лингвист, специально для ИА Реалист