АНКАРА (ИА Реалист). Экономическая политика руководства Турции крайне непоследовательная. Так, в период высокого дефицита платежного баланса и сокращения валютных резервов президент Турции Реджеп Эрдоган давил на национальный ЦБ, чтобы тот снижал ключевую ставку, из-за чего с конца 2018 году (когда был последний валютный кризис) ставка была снижена с 24% до 8,25%.
Однако снижение было слишком резким, негативные последствия валютного кризиса 2018 года еще не были преодолены до конца. Такая политика привела к увеличенному оттоку иностранного капитала, сохранению дефицита платежного баланса (только в августе дефицит достиг $4,63 млрд), сокращению валютных резервов (только в 2020 году ЗВР страны сократились более чем вдвое, по состоянию на 2 октября составили всего чуть более $41 млрд) и девальвации лиры.
Все дело в том, что в современной экономике центральный банк должен оставаться независимым в своей денежно-кредитной политике и любое вмешательство в ход работы регулятора со стороны исполнительной власти оценивается инвесторами крайне негативно. В итоге ЦБ Турции был вынужден на заседании 24 сентября повысить ключевую ставку сразу на 200 б.п. – до 10,25%, однако даже это не спасло национальную валюту от дальнейшего падения и обновления исторических минимумов (с тех пор по состоянию на 14 октября падение курса составило еще 4%).
И здесь стоит отметить вторую причину, которая приводит к негативным экономическим процессам в Турции – преобладание геополитических интересов над экономическими. Администрация Эрдогана, похоже, не слишком переживает из-за экономических проблем, а больше старается расширить геополитическое влияние Турции. Однако это приводит к столкновениям с другими странами, некоторые из которых являются крупными региональными державами.
Например, активное участие турецких военных в Ливии на стороне ПНС привело к столкновению с Россией и Египтом, а бурение в ряде морских нефтегазовых месторождений в Средиземном море к столкновению с Кипром и Египтом. Портятся межгосударственные отношения и возникают риски санкций, то есть политические риски, которые в последнее десятилетие оказывают на настроение инвесторов во всем мире чуть ли не большее влияние, чем экономическая составляющая. В последнем случае Турция вмешалась в нагорно-карабахский конфликт, что столкнуло ее с интересами России, Ирана и Франции, из-за чего лира продолжила девальвацию, несмотря на резкое поднятие ключевой ставки турецкого ЦБ накануне.
В сухом остатке получается, что из-за неправильной приоретизации интересов Турции экономика страны и ее финансовые рынки оказываются в кризисной ситуации. Анализ показывает крайне неблагоприятную картину. Так, накопленная инфляция за 2008-2019 гг. оценивается в 111%, а за 2017-2019 гг. накопленная инфляция превысила 40% (за 2020 год прогнозируется еще не менее 12%). Напомню, что именно высокая инфляция стала ключевым фактором экономического коллапса в Аргентине как в 2003 году, так и в 2019 году.
Одновременно с этим рост ВВП крайне неустойчив и неравномерен. За 2009-2019 гг., по данным турецкого статистического ведомства, накопленный рост ВВП в физическом выражении составил чуть менее 54% или чуть больше 5% в год, но разброс тут очень широкий – от падения на 4,7% в 2009 году до роста на 11,1% в 2010 году. Что хуже всего – динамика негативная. В 2017 году рост экономики Турции составил 7,5%, уже в 2018 году – всего 2,8%, а в 2019 году – и вовсе 0,9%. В 2020 году из-за мирового экономического кризиса МВФ ожидает падение турецкой экономики на 5%. На мой взгляд, это весьма оптимистичный прогноз, учитывая провал туристического сезона (на туризм приходится до 20% экономики Турции).
Хуже всего обстоят дела с государственными финансами Турции. Так, как я уже отмечал ранее, ЗВР страны достигли критической точки – по состоянию на 2 октября едва превышают $41 млрд (данные ЦБ Турции), одновременно с этим вырос и государственный долг к ВВП (падение курса лиры сейчас составляет примерно 40%), страховка от дефолта приближается к 600 пунктам, а показатель выше 600 пунктов означает фактически преддефолтную ситуацию (выше 800 пунктов уже фактически означает дефолт).
Из-за этого страдают финансовые рынки и падает инвестиционная привлекательность. Так, прямые иностранные инвестиции в 2019 году составили всего $8,4 млрд – это на 35% меньше, чем в 2018 году, и на 58% меньше, чем в 2008 году. Инвестиции в основной капитал по аналогичной хронологии сократились на 17% и 14,5% соответственно, а по сравнению с пиковыми значениями 2013 года – на 33,1%.
Сократилась и доля инвестиций в структуре ВВП. По состоянию на 2019 год, этот показатель составил около 25%. Еще один показатель – индекс Стамбульской фондовой биржи. За 2011-2020 годы он вырос на 80%. Причем рассчитан индекс в местной валюте (лире), которая подешевела за этот период на 420% к основным валютам, из-за чего капитализация фондового рынка на сегодняшний день составляет всего около $150 млрд, и лишь немного превышает капитализацию гораздо меньшей по населению Австрии.
Все эти процессы и кризисные явления в экономике Турции и любой другой страны, которая относится к группе еmerging markets (развивающиеся страны), являются следствием ошибок политического руководства. Неправильная приоретизация национальных целей приводит к тому, что основные ресурсы направляются не на первоочередные задачи, из-за чего национальные задачи остаются недостижимыми, а в случае с Турцией и вовсе отдаляются. Такова природа автократии – чем авторитарнее режим, особенно в экономической политике, тем сильнее проявляется коррупция и слабость экономики.
Нарек Авакян — финансист, специально для ИА Реалист
