“Образы будущего” – это важнейший элемент субъективности, необходимый элемент суверенитета общества. Они придают смыслы обществу и представляют собой один из основных элементов его национального самосознания. Главное, что это не просто важнейший, а необходимый элемент для существования и развития общества.
Уже больше 20 лет в России и для России “придумывают” эти образы (один из вариантов названия – “национальные идеи”) и придумать не могут. Это стало похоже на ритуал, когда люди почти медитируют, надеясь, что “образы будущего” почему-то к ним придут, а они не приходят.
Почему так происходит? Почему “образы будущего” не приходят и не придумываются? А если придумываются, то на уровне благоглупости, благо-пошлости, например, – “давайте все жить хорошо!”. Почему эти “давайтики” ничего не дают? Почему раньше люди понимали, что такая пошлая глупость не может привести к той самой хорошей жизни? Почему понимали, что одного желания мало и нужны более глубокие основания для понимания жизни, для ее смыслов? Почему люди понимали, что нужна и религия, и философия, и мало только бездумного желания жить хорошо?
Наша политика часто рисует образы будущего как количественное нарастание настоящего с небольшим довеском неопределённостей, которые ещё больше делают политику настоящего осью определённости для связи настоящего и будущего. Может быть, такое отношение к будущему задано ещё тем самым знаменитым XXII съездом КПСС, съездом строителей коммунизма, который в 1961 г. обещал уже через 20 лет коммунизм и “молочные реки с кисельными берегами”? Этот съезд задал самые далёкие от коммунизма образы будущего, которые породили настоящие вопросы: а зачем этот самый коммунизм, если речь всего лишь о еде? Но и сегодня проблему этого Будущего пытаются свести к еде и развлечениям. Но жизнь всё яснее и ближе показывает каждому, что вопросы философии, религии, смысла жизни и цены смерти были совсем не придуманы, они являются важнейшими для каждого человека, задумывающегося о жизни, и для каждого общества.
Образы будущего как национальный и глобальный проект зависят от исторической эпохи, от понимания целей и места этой эпохи. Образы будущего – это как продолжение политики другими средствами: дорожная карта развития государства, общества, как правило, на среднесрочный период, на “видимый”, представляемый людям исторический период развития.
Но сегодня образы будущего для нас – это не просто абстрактная задача, которую можно решить, а можно и отложить. Сегодня в эту проблему упирается вся политика России, как внутренняя, так и внешняя. Да и не только политика, сама Россия упирается в этот вопрос смысла дальнейшего существования и его ценностей, в вопросы, которые отвечают, зачем мы в этом мире и каким мы хотим, чтобы он был. Сегодня всё, что вокруг нас происходит в мире: движение границ, возникновение, уничтожение или распад государств, создание союзов, любовь и ненависть народов и производственных коллективов, – всё это связано именно с содержанием нашей эпохи, целями, которые стремятся достичь её игроки, современные субъекты истории. Чтобы существовать и дальше России, ей надо самой понять сегодня, зачем она существует, куда движется и кто она.
Епископ Тихон (Шевкунов) на встрече с людьми 4 июля этого года в Москве говорил о том, что больными психически бывают не только люди, но и общества. В частности, в качестве такого больного общества он приводил Россию в 1917 году. Безусловно, он прав. Я давно говорю об этом, и здесь нет загадки: общество – это социальный организм, который может быть больным, в том числе и психически, духовно. Нормальное общество должно иметь и соответствующие ценности, и смыслы своей жизни. В том числе те самые образы будущего, которые являются обязательной частью идеологии, общественного самосознания, возможностью прогрессивного развития общества.
Хотя образы будущего могут находиться в прошлом или вести в него, если мы имеем дело с регрессивным развитием, архаизацией общества. Мы можем привести в качестве исторических примеров регресса постримскую Европу 2-й половины I тысячелетия н.э. Или судьбу союзов племён индейских народов, которые населяли США в XIX веке. Или развитие Ирака и Ливии в начале XXI века.
А можем вспомнить и недавнее наше время. Надо напомнить, что самые массовые политические движения в СССР в период перестройки были за социализм, против бюрократии и бюрократической собственности. Что же произошло? Понадобилось почти пять лет массированной ежедневной пропаганды по всем СМИ, чтобы перевести движение за социализм в движение за абстрактные ценности и за приватизацию бюрократией общенародной собственности, перевести власть в собственность. “Вот тебе, бабушка, и Юрьев день…”, как говорили когда-то, когда социальная реальность не совпадала с ожиданиями.
Всё это напоминает о том, что до сих пор наше общество не знает, в каком обществе мы жили при СССР, что это было за общество. Впрочем, не особенно понимаем и наше современное общество, его историческое место.
Государственная идеология у нас запрещена существующей Конституцией. А что такое идеология для государства? Это набор ответов на некоторые самые важные вопросы существования государства, его смыслов и целей. Как, например, обстоит сегодня в США – у них есть идеология, у них есть “миссия” (цели, ценности, выражаемые как интересы) их исторического существования, как они для себя это формулируют.
А нам надо помнить, когда и почему возникла существующая сегодня Конституция в Российской Федерации. Она возникла и принята в условиях государственного переворота 1993 года, в условиях начала социально-политической революции перехода от советского общества, когда не было понятно, что и как возникнет в результате. А то, что было вроде бы понятным, оказалось в результате немного или даже совсем другим. А иногда выясняется, что до сегодняшнего дня даже не определилось, что возникнет, сложится в результате этого процесса.
Отсутствие идеологии было оправдано, когда новое руководство России считало, что больше нам не придётся придумывать стратегии развития, мы не будем строить всесторонне развитую экономику, что мы вольёмся в мировое распределение труда своей небольшой сырьевой частью, а российская элита на равных станет жить с мировой, западной элитой на одних улочках, в своеобразной почти коммунистической общине мирового закулисья.
Запрет идеологии – по сути это запрет тех самых образов Будущего, запрет на сохранение России в качестве исторического субъекта. Вы знаете и по себе, и по другим людям, что человек без смыслов и целей жизни, живущий для физиологического, биологического проживания жизни – это не субъект.
В жизни всё оказалось совсем иначе, чем просто запретить идеологию, вопросы осмысленного будущего. Поэтому возникли не только и не столько экономические, финансовые, культурные или социальные вопросы и проблемы. Оказалось, что возникают вновь вопросы понимания эпохи, общества, развития, возникают проблемы ценностей и смыслов. Это было для некоторых неожиданно. Хотя это возникало не впервые в нашей недавней истории. Вспомним нашу советскую революцию 1917 года и её образы будущего, их значение.
Меньшевики (была такая партия) тогда исходили из понимания в классическом марксизме определяющей роли экономики, поэтому и считали невозможным социалистическую революцию в России. Ленин исходил из другого понимания сущности общества и человека, а соответственно, и революции.
Для понимания сегодня исторического места Февральской и Октябрьской революций нам важно подчеркнуть, что Октябрь 1917 года не стал и не мог стать переходом к посткапитализму, но дал ему экономическую, социальную, духовную альтернативу, альтернативу другого будущего и другого настоящего. Октябрь 1917 года дал глобальную альтернативу капитализму и возможность сохранения в истории, возможность исторического субъективизма для России и народов, развивающих вместе с ней культурно-историческую цивилизацию.
Сегодня нашему обществу необходимо понимание советского общества не от любопытства, а для того, чтобы определиться с формированием своего исторического самосознания и так называемой национальной идеи, проекта своего будущего. Можно потерять нравственную ориентацию, можно пространственную, можно гендерную, а можно историческую. В любом случае, правильная ориентация нам нужна, чтобы иметь возможность осознанно двигаться в той или иной реальности, понимать, куда и зачем мы двигаемся. Это относится и к нашей ориентации в истории для нашего выбора дальнейшего пути развития России.
Мы же должны сегодня помнить и вспомнить, что современные проблемы формирования и развития постбуржуазного и постиндустриального, в том числе постбюрократического, постсоветского общества, преодоления социального отчуждения не являются прежде всего и только проблемами экономическими. Оказалось, что проблема такого будущего – это и проблема формирования человека, проблема образования, культуры, ценностей человека и общества.
В своё время открыто о необходимости не допустить другие смыслы и идеологии для того, чтобы вывести из истории наше государство и общество говорил американский философ и политолог Фрэнсис Фукуяма:
“В настоящее время Советский Союз никак не может считаться либеральной или демократической страной; и вряд ли перестройка будет столь успешной, что бы в каком-либо обозримом будущем к этой стране можно было применить подобную характеристику. Однако в конце истории нет никакой необходимости, чтобы либеральными были все общества, достаточно, чтобы были забыты идеологические претензии на иные, более высокие формы общежития”.
Важно обратить внимание в этом высказывании Фукуямы на то, что для исторической субъектности общества самое важное – не размер ВВП и темпы экономического роста, а содержание и масштаб смыслов его исторического бытия, его миссия (как сейчас говорят), другой более высокий образ будущего. Другими словами, чтобы остаться в истории, чтобы быть, мало хотеть жить хорошо, надо понимать, зачем тебе жить. И это “зачем” не должно ограничивать только едой, комфортом или воспроизводством, даже расширенным.
Без национальной идеи, без понимания, куда мы движемся и зачем мы живём в истории, скорость нашего падения, его пологость определяются только тем, что, как в истории с северным региональным аэродромом, который поддерживал один человек “просто так”. В нашем обществе есть множество безвестных социальных героев, граждан страны, которые тоже работают просто так. Раньше такую работу назвали бы “коммунистической”. Или сегодня православная церковь моет дать другое название такому труду. Но дело то ведь не в обрядах и словах, а в жизни, в смысле жизни – зачем и для чего ты живёшь? Важно, что такой труд у нас был, есть сейчас и есть люди, которые хотят так работать и жить со смыслом, с духовным смыслом и нестяжанием.
Вот и оказывается, что образы будущего должны не столько отвечать на “механические” характеристики нашего общественного развития. Образы нашего будущего должны не темпы ВВП прогнозировать на видимую перспективу. Образы будущего должны дать ответы на другие вопросы – какими мы хотим стать, какими мы хотим, чтобы стали наши дети, и что мы хотим, чтобы осуществилось в нашей душе и в мире вокруг нас, как и для чего. Просто и ясно.
Алексей Ананченко – кандидат исторических наук, директор Института истории и политики, заведующий кафедрой новейшей отечественной истории Московского педагогического государственного университета, специально для Экспертной трибуны “Реалист”
