Два высказывания Патриарха Кирилла на съезде церковных социальных работников широко обсуждаются в СМИ и в сети. Однако в первом – про гастарбайтеров – по сути нет ничего нового. Патриарх сказал: “Это не жители Москвы, это не русские православные люди. Мы с пониманием относимся к происходящему, потому что без приглашения так называемых гастарбайтеров все это сделать невозможно. Но давайте скажем прямо: значительная часть гастарбайтеров затем станут постоянными жителями наших городов. Вот мы удивляемся тому, что происходит в Западной Европе. Мы осознаем, какие опасности связаны с притоком беженцев из мусульманских стран”.
Да, присутствие гастарбайтеров – реальность, и в нынешней экономико-социальной системе без них действительно не обойтись. Другое дело, что бизнес слишком “подсел” на низкие зарплаты иностранцев, и хорошо было бы заставить его отдавать приоритет нашим гражданам, платя им в соответствии с жизненным уровнем именно российских городов. Тогда формальная и неформальная безработица среди коренного населения перестанет сочетаться с массовым трудоустройством мигрантов. Но Патриарх вовсе не радуется приезду последних – он говорит именно об опасности, и правильно делает. Культура России может оказаться смыта потоком мигрантов – и значит, надо выбирать среди них религиозно и мировоззренчески близких, а далеких обучать нашим религиозным традициям (в том числе именно российской версии ислама) и нашей культуре. К сожалению, конкуренция на рынке обучения мигрантов сильно затормозила реализацию церковного проекта в данной сфере (на Западе христианские общины такими проектами активно занимаются, в том числе при поддержке государства).
Другие слова вызвали массу симпатий среди либеральной общественности. Правда, увы, до сих пор они не размещены на официальном сайте Патриархии, и поэтому приходится довольствоваться внеконтекстным изложением СМИ. Согласно их версии, в ответ на вопрос из зала о гипотетических словах священника о том, что утрата ребенка – это расплата за грехи, Патриархом сказано следующее: “Если кто-то говорит, что “за грехи”, то такого батюшку надо самого сразу запрещать в священнослужении. Как так можно? Не знаю, с каким сердцем и с какой головой может быть священник, чтобы так сказать несчастной матери или отцу”. Интересно, что диакон Андрей Кураев сразу спросил, где основания для такого запрещения в церковном праве. По крайней мере прямых указаний попросту нет, поэтому каноническое основание для запрета более чем сомнительно – а нарушающий закон сам подлежит осуждению.
Сам вопрос, на мой взгляд, был провокативным. Я не знаю ни одного священника, который мог бы сказать нечто подобное скорбящим родителям. Да и что за мотив для этого должен быть? “Духовный” садизм? Мне приходилось не раз говорить с родителями, недавно потерявшими ребенка – и лично, и через имейлы, смски… Тут даже утешать бесполезно. Можно лишь помочь человеку обрести мир, избежать отчаяния, уныния, а главное – выйти из тупика горя к Богу, с Которым ты никогда не одинок. Вместе помолиться – чтобы Он включился в ситуацию. И, между прочим, некоторые родители тебе скажут: “Это по нашим грехам”. То же самое скажут и многие больные о своей болезни.
Наказание Божие за грехи часто происходит не только в будущей жизни, но и в этой. Об этом многажды говорится и в Библии, и в творениях святых. Сам Патриарх Кирилл однажды сказал, что Великая Отечественная война была наказанием “за страшный грех богоотступничества всего народа, за попрание святынь, за кощунство и издевательство над Церковью. По его словам, если бы вместо страшного наказания нашу страну ждало бы “материальное процветание и победа идеологии, тогда каждый здравомыслящий человек бы спросил: а где суд Божий?”.
Конечно, на Патриарха тогда накинулись – те же, кто хвалит сейчас. Но молчать о наказании Божием в угоду либеральным “христианам”, в принципе отрицающим возможность такого наказания, пастырь вряд ли должен. И теперь очень важно, чтобы слова Первоиерарха не начали интерпретировать как отрицание того, что Бог вообще кого-либо наказывает. Отрицающий это достоин не запрещения, а вообще констатации того, что он не является христианином.
Для Бога главное – не хорошо ли мы устроимся на земле, а войдем ли в жизнь вечную. Бывает и так, что мы входим в нее именно благодаря страданию, благодаря грозным событиям, которые сбивают с нас пелену наглой, ложной уверенности в незыблемости земного бытия. Если человек спокойно живет здесь и теряет вечность – это гораздо худшее зло, чем любые земные трагедии. И напоминать об этом современному человеку надо – мягко, без садизма, но надо. Даже если это не нравится. Как не нравятся строгость и жесткость Нагорной проповеди.
Протоиерей Всеволод Чаплин, специально для Экспертной трибуны “Реалист”