С апреля 2018 года в России заблокирован Telegram. Решение Роскомнадзора связано с отказом руководства мессенджера предоставить властям ключи шифрования к личной переписке. 13 апреля с.г. исполнилось ровно год, как Таганский суд Москвы разрешил ограничить доступ к продуктам Telegram на территории России. Вопреки запрету за год число пользователей платформы выросло с 3,7 млн доя 4,4 млн.
В чем суть противостояния сторонников и противников Telegram? На вопрос ответил политтехнолог Андрей Перла:
“История про Telegram – совсем не про свободу слова и не про новые технологии. И, уж конечно, не про “талантливого русского бизнесмена, у которого государство решило отобрать”. Это история про медиа, точнее, про новые медиа, точнее, про то, что медиа – это именно и только медиа, а их претензии на “четвертую власть” неосновательны.
СМИ – это ведь не более чем передаточное звено между теми, кто что-то делает, акторами политики и экономики и теми, кто об этом должен быть информирован. В какой-то момент доверие к традиционным медиа – то есть попросту к профессиональным газетам и ТВ – оказалось настолько низким, а технологии сфере коммуникаций настолько высокими, что стало возможно замещение профессиональных СМИ –самодеятельными.
Ключевая проблема или причина тут именно в доверии. Если мы все равно уверены, что “все врут” и журналисты-профи первые, то почему мы должны предпочитать профи… Кому? Да кому угодно. Любому, кто говорит. Да, этот любой, особенно если изображает анонимность, может врать. Может только делать вид, что знает что-то такое, чего не знаем мы. Может совершенно сознательно дезинформировать. Но традиционные медиа могут то же самое! Доверия к ним не больше! Доверие вообще возможно в нынешнем обществе только между тем, кто лично знаком и связан некими отношениями, предполагающими доверие – и не более того. Нет никого, чей статус гарантирует доверие. Все врут. Так почему бы не “каналы” поставки “элитам” якобы подковерной информации?
Попытка борьбы с этими каналами – это попытка людей “раньшего времени” вернуться во времена, когда, конечно “правды нет, известия кончились”, но все-таки существует понятная иерархия источников информации и носителей информации. И возможно общение с теми, кто эту информацию передает. Хотя бы на уровне “защиты чести и достоинства”. Возможна ответственность источника информации и медиатора. Возможно, таким образом, отделение факта от комментария. Возможна журналистика. Возможна правда, черт побери!
А борьба за свободу Telegram-каналов – это борьба за мир, в котором возможна только “постправда”. То есть в котором неважно, что было на самом деле. Во времена, когда хвост вилял собакой, война, конечно, начиналась и заканчивалась, когда мы видели это по телевизору. Но телевизор при этом делал вид, что показывает правду. По умолчанию считалось, что как правило он показывает правду. Должен показывать правду. Ложь была иногда различима и иногда уличима.
А теперь – теперь нет никакой лжи, потому что нет никакой правды. Нет никакого права на информацию, потому что не существует иерархии источников информации. Нет – технически невозможно! – никакого открытого (траспарентного) общества – потому что при таком обилии как бы вытащенной из-под ковра информации никакой реальной информации о положении в этом обществе дел вы не получите. Да она вам и не понадобится, нет никакого реального положения дел, есть только постправда: 300 погибших!, 140 ракет!, газовая атака! Власти скрывают! Что скрывают? Все! Именно то, что мы вам рассказываем!
Те, кто Telegram-каналы используют, платят авторам, те думают, что управляют информационными потоками, дезинформируют противников, создают им плохую репутацию. А сами, при этом, знают правду. А правда, единственная, в том, что сами они пользуются теми же или такими же гнилыми и лживыми каналами коммуникации. И теряют связь с реальностью. Уже потеряли.
Но запрещать, конечно, не надо. Бесполезно. Поздно”.
