МОСКВА (ИА Реалист). Протесты ведут к снижению степени управляемости системой — вплоть до полного ее паралича, считает политтехнолог Аббас Галлямов.
«Для Кремля ключевая проблема, связанная с протестами, заключается не в том, что протестующие могут физически захватить власть. Нет, главная беда в том, что протесты ведут к снижению степени управляемости системой — вплоть до полного ее паралича. Госаппарат в России и так не очень эффективен, а когда он видит, что у начальства проблемы, он совсем работать перестает», — подчеркнул эксперт.
По мнению Галлямова, в ситуации ослабления административной вертикали чиновники начинают игнорировать приказы начальства.
«К тому же и звучат они все менее решительно. Чем дальше от правителя — тем меньше металла в голосе. В какой-то момент аппарат просто замирает, а затем — переключается в режим автономного функционирования. Чиновники потихоньку начинает делать то, что кажется правильным им самим. Они вспоминают старую заповедь, придуманную специально для таких ситуаций: «Не знаешь, как поступить — поступай по закону». Начинается что-то вроде итальянской забастовки. Главной характеристикой такого момента является массовое производство системой взаимоисключающих сигналов. Сверху командуют бежать, а уровнем ниже начинают спорить: кто-то говорит, что действительно надо бежать, кто-то предлагает подождать утончающих установок — куда именно бежать, с какой скоростью, насколько далеко и стоит ли взять с собой попить или поить будут по дороге. Все это облегчает чиновничью фронду. Всегда можно сослаться на чье-то указание и объяснить, почему ты поступил так, а не иначе», — добавил он.
Эксперт считает, что в такие моменты идея оказывается важнее команды: «Побеждает, в конце концов, та политическая сила, чью точку зрения критическая масса бюрократов посчитает правильной. Точнее сказать не «правильной», а «более перспективной». Бюрократ, со свойственным ему трезвым расчетом, поставит на будущего победителя — на того, кто, по его мнению, в этой схватке выиграет. Вот почему так необходим тот самый пресловутый «образ будущего».