МОСКВА (ИА Реалист). Интересно, как ширится ряд эвфемизмов. «Хлопок газа», «жесткая посадка», «отрицательный рост», «оптимизация», «подтопление», «стрелок» и так далее. Мы наблюдаем симптом. Язык эвфемизмов — это язык «для внешнего употребления», инструмент «обезвреживания» реальности, придания ей нейтрального, формального характера бюрократической процедуры. Этой терминологией подменяются, как видим, обычные слова и словосочетания, обозначающие катастрофы, взрывы, падение.
Данная терминология, которая скоро станет целым пластом языка повседневности, представляет собой весьма загадочный лингвистический регистр. Одна из задач этого регистра — выразить максимально нейтрально в языке ужасы, катастрофы, аварии, выразить так, чтобы это событие не выходило за нормативные пределы общепринятого событийного ряда или смысл его вообще не был понятен.
В результате создается внешне нейтральный, обыденный язык, который используется пока в официальных документах, в общении между чиновниками и выходит в СМИ, то есть делается попытка создать язык, понятный только «посвященным» и тем, кто причастен к описываемым в этом языке событиям.
Усиливает его воздействие на сознание и то, что регулярно повторяющиеся катастрофы и проблемы заставляют бесконечно повторять одни и те же языковые формулы, которые от постоянного использования становятся клишированными — то есть превращаются в общее место, банальное по форме и искаженное в сути. В результате возникает абсолютно инструментальный язык, вернее, его регистр, который выполняет главную задачу — быть одной из главных движущих сил системы, а не отображать, фиксировать и оценивать действительность.
Движение слов отражает и направляет движение мыслей и людей. Поэтому закономерно, что очень многие люди не догадываются об истинном масштабе происходящего, перестают различать градации проблем, оказываются в параллельной реальности.
Следующая задача данного регистра заключается в том, чтобы в данной терминологии совершить не просто подмену понятий, влекущих за собой изменение реальности (например, «рак = приговор» — «опухоль = надежда», «враг = борьба» — «инакомыслящий = дискуссия», «хлопок» = дискомфорт, «взрыв» = катастрофа и пр.). Цель масштабнее — уже не скрыть, а переописать, подменить реальность с помощью новых категорий, стереть страх и возмущение, то есть внутреннее сопротивление, возникающее в сознании при осмыслении факта катастроф и неудач, причем стереть тотально, так, чтобы исключить их возвращение в обиход.
Таким образом, с помощью языка и в языке катастрофы и трагедии перестают быть чрезвычайным происшествием и катастрофой, а становятся случаем, неприятностью, дискомфортом. Указанные языковые приемы существенно помогают всем — от чиновников до простых граждан — включить механизм самоиммунизации, чтобы избежать конфликта с самими собой, так как благодаря этим приемам (подменам), формируются люди, которые видят трагическую действительность, страдания, катастрофы, но не понимают, не чувствуют, не ощущают, не переживают их. Эта же терминология надежно и надолго ограждает сознание виновных в катастрофах («хлопках», «отрицательных ростах») от личностных деформаций, связанных с осознанием содеянного.
Борис Якеменко — заместитель директора Центра исторической экспертизы при РУДН