ЕРЕВАН (ИА Реалист). Геноцид имел свою безжалостную материалистическую логику. Но помимо этого «физического» фактора, заключающегося в том, что у Турции были свои национальные интересы, которым противоречило само существование армянского народа, необходимо было и метафизическое оправдание происшедшего, некий высший смысл, оправдание, без которого невозможно заставить большое количество людей участвовать в столь жестоких преступлениях. В данном случае мы должны обратиться к истокам национальной идеологии, а истоки эти, по нашему убеждению, находятся в религии.
Современному обывателю кажется, что нации существовали всегда или что они, по крайней мере, насчитывают многие века своей истории. Но с точки зрения современного научного знания, всё не так просто. Да, нации сами о себе рассказывают истории, уводящие в седую древность, хотя на самом деле они очень молоды. Все дело в том, что необходимо отличать понятие нации от категории этноса и народа.
Этнос – реальность биологическая, народ – социальная, а нация – политическая.
В современном научном знании есть две теории, предлагающие объяснение происхождению наций. Первая – органическая, также носящая название примордиализм, считает нацию вечною сущностью, присутствующей в человеке изначально. В данной концепции социобиологический и политический уровни не разделяются, политический национализм является продолжением этнического. Если вы верите, что нация – живой организм, воспроизводящий себя в индивидах не только через культурные механизмы, но и самым что ни на есть материальным путем, то вы – примордиалист. Собственно, до 20 века других теорий происхождения национализма и не было.
Но в конце 20 века появляется новая концепция – конструктивизма или модернизма, считающая, что нация – воображаемое сообщество, к которому люди принадлежат не в силу своей биологии, а в силу сознательного индивидуального решения принадлежать к данной группе. Это не значит, что понятие нации – абстрактно. Оно очень даже конкретно, и переживается как принадлежность к определённой этнической группе, в рамках которой человек усваивает культуру и в жизни которой он потом принимает политическое участие, что обуславливает чувство национальной идентичности. Нации, приходя на смену традиционным обществам, а именно средневековым империям, и образуются по мнению основателей этой теории (Б. Андерсен, Э. Геллнер, Э. Хобсбаум), на рубеже XVIII-XIX веков. Классическими примерами таких наций выступают США и Французская республика.
Имеются и альтернативные теории, находящиеся как бы между этими двумя крайностями, в частности концепция этносимволизма, настаивающая на том, что национальные мифы и чувства древнее эпохи Нового времени и уходят своими корнями в древность. При этом национальные нарративы в Средние века выстраивались в соответствии с Библией, в частности с Ветхим Заветом. Ветхозаветная история становилась прообразом для средневековых народов, которые были объединены чувством происхождения, формируемой под влиянием христианства культурой и династиями правителей. В результате на этнической почве формировалось символическое единство средневековых народов, которые в результате секуляризации и превращались в нации.
При этом именно религии кодируют мифосимволические комплексы, тем самым становясь неотъемлемой структурной основой культурной памяти и цивилизационной идентичности даже в условиях секуляризации. Ирландский национализм в ряде важных символов будет наследовать католичеству, а турецкий исламу. Но в секулярном национализме на место Бога ставится нация, вернее нация становится своего рода церковью или уммой, через которую действует национальный бог.
Немецкий правовед Карл Шмитт сформулировал концепцию политического богословия, заключающуюся в том, что «все точные понятия современного учения о государстве представляют собой секуляризированные теологические понятия». А это означает, что светское государство использует ряд понятий в религиозном смысле. В результате абстрактный народ становится божеством, конституция – священным писанием, партия – церковью, вождь – пророком и т.д. Но принципиальный момент здесь еще и в том, что новые политические идеологии имеют преемство с конкретными религиями, которые господствовали в данном народе до них. Так в идеологии младотурок пантюркизм был помножен на характерную для ислама концепцию исключительности. Насилие против неверных или тех, кто представляет опасность для ислама – не просто разрешается, а предписывается мусульманам. Враги турок – это враги Аллаха, против которых каждый благоверный вправе вести джихад.
Армяне и другие христиане стали не просто врагами, но они были отчуждены как враги Аллаха от самого бытия. Интересно и то, что ислам — это религия смирения, а не покаяния, возможно и это противодействует тому, чтобы потомки тех, кто участвовал в геноциде, признали вину и покаялись.
Но в связи с вопросом о геноциде возникает и проблема травмы самой жертвы. Как переносит эту трагедию культурная память и какую роль в данном случае играет религиозная матрица культуры?
В этом разговоре нам не пройти мимо темы Израиля и Холокоста, тем более что сравнение двух великих трагедий XX века напрашивается само собой. Ситуация усугубляются и тем, что Израиль до сих пор не признал на официальном уровне геноцида армян. При этом эти древние народы фактически ровесники, и нет сомнений, что именно религиозный фактор был ключевым на протяжении многих столетий, создавая идентичность этих групп.
При этом о Холокосте знает весь мир, а о геноциде армян многие страны или не вспоминают, или пытаются забыть.
Геноцид и холокост, армяне и евреи многим связаны, в том числе и историей Османской империи в годы Первой мировой войны.
Итак, оба народа имеют национальные истории, уводящие в библейское прошлое; евреи и армяне давно лишились государственности и многие века выживали, основываясь на своей религиозной идентичности. Еврейский политический национализм, вошедший в историю под названием сионизма, был ровесником национализма армянского. Основателем его был Теодор Герцель, опубликовавший в 1896 году книгу «Еврейское государство». Но уже до этого, а именно с 1881 г. началось переселение евреев (первая волна) в Палестину. Вторая волна началась после печально известного Кишиневского погрома и продолжалась с 1904 по 1914 гг.. Подавляющее большинство евреев было из Российской империи. Так образовалась палестинская ишува численностью примерно в 85 тыс. человек, в состав которой входили люди разных взглядов: и ортодоксальные евреи, и социалисты. 40 тыс. из них были переселенцами. Евреи пытались всегда сохранять лояльность к османским властям, при этом сионистская программа вызывала у турок вполне закономерное подозрение. Новоприбывшие развили активную деятельность во всех направлениях, предполагая стать привлекательным национальным очагом для евреев всего мира.
Первая мировая война превратила Палестину в военную базу. Геноцид армян вызвал у евреев серьёзные опасения за их судьбу. Одни евреи предпочли путь лояльности по отношению к турецким властям, другие стали готовиться к сопротивлению. Показательна в этом отношении деятельность шпионской группы «НИЛИ», работавшей на английскую разведку.
Ее основателем был Арон Аронсон (1876-1919), известный агроном и ботаник, турецкий подданый и еврей-сионист. Он был убежденным противником внутренней политики Турции в отношении армян, греков, арабов и прочих народов. Он опасался, что рано или поздно репрессии будут обращены и против евреев. Вполне искренне он видел в армянах братьев по несчастью и вполне сознательно стал сотрудничать во время Первой мировой войны с англичанами. Деятельность группы НИЛИ, несмотря на её малочисленность, была весьма эффективна. Их разведданные помогли англичанам взять Иерусалим.
Но группа НИЛИ была раскрыта, её лидеры были казнены, погибла в том числе и сестра Арона Сара, покончившая с собой в тюрьме, где ее подвергали изощренным пыткам. Аронсон был вне пределов Турции и продолжил борьбу. Он был одним из инициаторов создания армяно-еврейско-арабского союза, представил Военному комитету Британии пространный доклад «Pro Armenia», в котором излагались многочисленные преступления турецких властей, он содействовал формированию Первой Армянской Республики. Но в 1919 г. погиб в авиакатастрофе над Ла-Маншем. Как показала история, его позиция была скорее исключением.
Национализм как правило эгоистичен. Большинство лидеров сионизма предпочитали не замечать геноцида армян. И причин этого было две: нежелание подвергать себя опасности со стороны турецких властей и признавать уникальность чужих страданий.
Обратимся к фигуре Теодора Герцеля, основателя сионизма. Он был известен комплиментарностью по отношению к политике Османской империи, во время резни армян 1896-го года пытался потушить, возникший в европейской прессе скандал. Добивался же он лишь одного – разрешения султана на возникновение еврейской автономии на территории Палестины. Ради своей цели он готов был закрыть глаза на страдание армян. «Лишь бы евреи не стали вторыми армянами!», – говаривал он.
Впрочем, позиция сионистов в годы Первой мировой войны вполне понятна. Та же палестинская ишува выступала против деятельности НИЛИ, которая могла спровоцировать гонения.
Сложнее объяснить позицию Израиля после Первой мировой войны, когда территория Палестины была освобождена от турецкого влияния и, особенно, после Второй, когда евреи пережили собственный геноцид. Есть что-то странное в том, что народ, переживший Холокост, отказывает другому народу в признании столь же жестокого геноцида?
Действительно, правительство Израиля не только не признало геноцид армян, но и выступало против такого признания другими государствами.
В частности США, которые официально признали геноцид армян только в 2019 году.
В чем причина? Турция важный коммерческий партнёр Израиля и военный союзник против Ирана. Помимо этого, Израиль считает Холокост уникальным событием, признание же геноцида армян разрушает эту уникальность.
Между тем, исторически, именно геноцид армян и фактическое забвение этой трагедии европейцами, сделали возможным Холокост в Германии.
«В конце концов, кто сегодня помнит уничтожение армян?» —заявил Адольф Гитлер в 1939 г., когда его спросили о планах уничтожения мирного населения Польши.
Теперь эта цитата вывешена в Мемориальном музее Холокоста в Нью-Йорке, но Израиль геноцид так и не признал. Возможно у этого есть и идеологическая причина. Израиль считает себя богоизбранным народом, а Холокост священным жертвоприношением, Шоа, созидающим современную еврейскую нацию.
Нет сомнения, что еврейский народ, переживший страшнейшую в своей истории трагедию в XX веке, вправе требовать всемирного признания значимости Холокоста. Но трагедии других народов не менее значимы, а XX век был богат на национальные трагедии. Они тоже должны быть изъяты из забвения, выгодного только преступникам.
Пока со стороны других нет признания преступления, жертва чувствует себя уязвимой, что создает условия для дальнейшего её преследования. А преступник преумножает уверенность в собственной безнаказанности. Как раз эту бесчеловечную логику мы видим в словах Гитлера. Учитывая остроту национального вопроса, нет сомнений, что пока любой этноцид не будет осужден как международное преступление, имеющее для виновной стороны политические последствия, эта практика будет продолжаться. Мнемоцид ведет к геноциду.
Таким образом третья сторона, наблюдатель, может либо стать свидетелем преступления и защитником жертвы, либо соучастником преступника.
Может ли сама жертва предать травму памяти забвению? Может, но в этом случае она рискует утратить свою идентичность, то есть ту идентичность, из-за которой она и подверглась геноциду.
Геноцид в наш век всегда связан с национализмом, национализм же вырастает на этнонациональной почве, формируемой религией.
Можно сказать, что он приходит на смену религии, становясь ее секулярной версией. Так сионизм есть секулярная версия иудаизма, как религии богоизбранного народа. Но без иудаизма как религии сионизм утрачивает саму свою суть, то есть претензию на Святую землю, выстраданную в том числе и через священную жертву Шоа.
Именно Израиль изобрел новый способ идентичности, разорвав связь между верой и территорией, перенеся образ Бога в вечность, стоящую над историей. Ведь еврей этот тот, кто почитает закон, чтит субботний день, совершает Песах. А всё это возможно выполнить на любой земле. Древние же культы всегда были привязаны к определенной местности. Еврей же остается евреем и в изгнании, сохраняя свою веру и мечту о восстановлении разрушенного Иерусалимского храма. Иногда эта верность требует жертв. Но именно готовность принести эти жертвы за свою веру отличает монотеистические религии (христианство, ислам, иудаизм) от других. И первые здесь были именно иудеи. Еще до нашей эры, в эпоху Антиоха Эпифана, сирийского царя из династии Селевкидов, стремившегося эллинизировать иудеев, они показывали примеры и борьбы, и мученичества в ходе Маккавейских войн (166-142 гг. до н.э.).
Армянская идентичность тоже определяется в том числе и памятью о геноциде. Нет армянина, для которого это событие не было бы значимой личной трагедией, причем трагедией продолжающейся и не закрытой. Вопрос о признании геноцида для армянского народа имеет экзистенциальное значение, как национально-политическое, так и религиозное, связанное с историей его богоизбранности.
Даниил Семикопов — кандидат философских наук, историк русской религиозной и политической мысли, доцент кафедры философии и теологии Мининского университета, специально для ИА Реалист
